какой-то буржуазной (ее словечко) манией жениться; настаивал на том, чтобы через два года им разрешили жениться, хотя миссис С. этого не хотела, и обратился к Болдуину. По словам Мэри, тогда-то Болдуин все и узнал. Остальное – лишь следствие. Говорит, что все друзья короля считают его сумасшедшим. Он мог продолжать встречаться с миссис С. в качестве любовницы, пока они оба не остынут: никто не возражал. Теперь он, вероятно, потерял ее, отрекся от престола и заставил всех нас чувствовать себя немного, но ощутимо униженными. Странно, но даже я это чувствую. Прогуливаясь на днях по Уайтхоллу235, я подумала: «Ну и королевство – эта Англия!». Но если отстраниться… Не слишком-то рациональное чувство. Однако именно это и чувствует нация. «Times» сдержанно саркастична по поводу короля; в утреннем выпуске цитируются письма, которые приходят в редакцию всю неделю: «Наши сыновья и братья жертвовали и женами, и возлюбленными, и жизнями за свою страну. А король даже на это не способен?». Теперь крепнет уверенность, что король действительно не способен и отправится со своим багажом в Канны. Довольно бесславное бегство – опять это чувство. «Он будет жить в Америке», – говорит Берген. «Королева хочет его отречения», – говорит Тимми. Я так поняла, что леди Диана, направляясь в Бельведер, навестила Джека236 в лечебнице, чтобы спросить совета. Он советует королю публично отречься от миссис С., в течение года воздерживаться от ее общества, а затем вернуться к ней. Однако мелкобуржуазный ум короля, по-видимому, крепко держится за бракосочетание. В отличие от других любовниц, миссис С. дарует ему физический комфорт; они полностью синхронизированы. Говорят, она уже немного остыла. Что же они будут делать в Кентукки? Я неохотно дописываю страницу, ведь это, наверное, последняя запись об Эдуарде VIII в данной тетради. Если я и напишу завтра, то, полагаю, о правлении Альберта I237, а он, по словам Мэри, не пользуется популярностью. Да будет так. Сегодня днем я пройдусь в тумане к эпицентру событий и погуляю вокруг Палаты общин.
[Добавлено позже] Первый час, вернее, поскольку сейчас 17:30, а об отречении объявили в 16:00, первые полтора часа нового правления238. Да, подумала я, глупо покупать пакетики в «Stags & Mantles»239 – поеду в Вестминстер. Автобус доставил меня в начало улицы Уайтхолл. Движение было перекрыто, и я вышла. Шум и топот. Люди шли в обе стороны. Толпа неплотная, движущаяся. Очень красивый желто-коричневый свет; сухие тротуары; уже горели фонари. Линии света на парламентской площади; силуэты зданий Парламента. Горящая лампа сторожевой башни. Со стороны Конной гвардии240 ко мне шла Оттолин, одетая в черное с белым, с красными губами. Она пресекла мой порыв сбежать. Мы развернулись и пошли дальше. Потом появился Боб Тревельян241. Мы трое стояли и разговаривали. Они сказали, что это ужасно… Очень грустно… Очень жаль*. «Он отрекся от престола?» – спросила я. «Нет, но говорят, что отречется». Никто не знал, отрекся он или нет. Волна тревоги… Большинству людей было одновременно и грустно, и стыдно, и тревожно.