газетных материалах внести в эту дурно пахнущую муть хоть какое-то разнообразие.
Он вцепился в разворошенную могилу неизвестного бедолаги, как пес в кость, еще не замусоленную собратьями по помойке. В глубине души Уфимцев не верил, что сможет откопать здесь нечто интересное. Но он мечтал просто о каком-то свежем впечатлении. Разве он многое просит? Стоило переводиться из университета, чтобы копаться в мерзком, грязном белье бытовых преступлений…
Тут, совсем некстати, Уфимцев вспомнил про дурацкие кресла в кабинете главного редактора и раздраженно плюнул в банку из-под бразильского кофе, заменявшую в коридорчике – курилке пепельницу. «Чувствуешь там себя как в гинекологическом кресле» – подумал он.
Игорь затушил сигарету и пошел к себе в кабинет. Впрочем, «своим» он мог назвать его лишь с большой натяжкой. В бывшей комнате коммуналки кроме Игоря располагалось еще пять человек, работающих аж в двух отделах: информации и экономики. Уфимцев числился в первом, Бунин – во втором, сидя за соседним столом с Игорем.
Шурик уже был на месте. Он оторвался от листа бумаги, на котором размашистым почерком сочинял очередной материал (гэдээровская пишущая машинка «Эрика» была одна на весь отдел) и сказал Уфимцеву:
– Игорек, перекурить со мной не желаешь? Разговор есть.
– Только что курил, Бунчич, – ответил Игорь, – Но поговорить не откажусь. Пойдем, я рядом с тобой просто так постою.
– Болван ты, Игореха, – заметил Бунин, – Ну какой я тебе Бунчич? Это ж еврейская фамилия, а я наполовину мордвин.
– Не расстраивайся, – хмыкнул Уфимцев, подмигивая симпатичной студенточке Анечке, стажирующейся в газете. Она с любопытством прислушивалась к пикировке. – И среди мордвы тоже евреи случаются. Ты – один из них.
– Так ты что, антисемит? – не сдавался Александр, – Я вот твоему начальнику отдела скажу, Шведу. Он терпеть не может антисемитов. Он сам семит.
– Семит. Еще как семит, – подтвердил Уфимцев, – Только ничего не говори ему, Бунин. Очень прошу. А то, когда у нас все окончательно развалится, меня в Израиль не пустят…
– …И какую же ты себе фамилию выберешь? – ехидно спросил возникший в проеме дверей Швед, услышавший окончание разговора.
– Уфман, Яков Михайлович, – ответил Игорь, увлекая Бунина в коридор, – Уфкац или Уфштейн. На ваше усмотрение, Яков Михайлович. Я в этом вопросе вам полностью доверяю.
Швед иронично щелкнул языком, добродушно бросил в спину Игоря словечко «холера» и уселся за стол сочинять заметку о местной футбольной команде, которой в который раз прочили большое будущее. Но она об этом не подозревала, иначе бы не продулась в пух и прах на своем поле.
… – Ну, что хотел? – спросил Игорь минуту спустя, устроившись на скамейке курилки.
– Я тут вечером очень любопытную картинку увидел, – криво усмехнулся Бунин, – Еду в трамвае, смотрю: