большим интересом о вражеском войске под стенами Вайла’туна, и это придавало его одутловатому лицу некоторое внутреннее напряжение, ошибочно истолкованное девушкой в свою пользу.
– Меня. – Она приподнялась на локтях, и стала видна вторая грудь-близняшка. – Ведь наши родители не зря позволили нам провести это время вместе. Я уже чувствую себя лучше.
– Рад за тебя.
– И всё?
– И за тот обед, от которого ты теперь не откажешься.
– Прекрати! Меня сейчас точно вырвет.
– Позвать служанку? Или ты уже соскучилась по Мунго?
– Он меня пугает.
– Кто? Мунго? Я бы по тебе этого не сказал.
– А правда, что он ведет свой род от самого Мали?
– Вполне может статься. – Кадмон наконец заметил обнаженную грудь собеседницы и, не сдержавшись, рыгнул. – Я никогда ни у кого не видел такого толстого носа.
– У него не нос толстый, а ноздри широкие.
– Невелика разница! Когда я его первый раз увидел, он показался мне уродливым дикарем, облаченным в нашу одежду.
– У дикарей волосы рыжие, а у него чёрные и кучерявые, как шерсть у баранов моего отца.
– Подходящее сравнение.
– Ты, похоже, вообще никого не любишь. – Она приняла ещё более соблазнительную позу. – Даже меня?
– Сейчас не самое подходящее время об этом спрашивать.
– Почему это?
– Ты понимаешь, что на нас напали? – Кадмон даже закрыл рот, так взволновала его эта мысль, от которой он успел немного отвлечься.
– Разве? – Анора легла на бок. – Кажется, я не слышу никакой борьбы. Единственные звуки – суета на стенах. Они там что, решили ждать и ничего не делать?
– А ты бы предпочла, чтобы все покинули замок и ушли на верную смерть в поле, навстречу этому лошадиному стаду?
– Мне всё равно. Лишь бы они дрались подальше отсюда.
Кадмон ничего не ответил. Что взять с такой дуры? Когда её, как свинью, будут резать, она, вероятно, попросит своих убийц лишь о том, чтобы заткнули ей чем-нибудь рот, чтобы она не слышала собственных криков. Неужели все женщины настолько тупы и безпечны? Нет, если к женщинам отнести его родную мать. Уж она-то бы сейчас точно знала, что и как делать. Не зря даже отец частенько слушается её советов или молча исполняет сказанное в приказном тоне. Его мать – не чета всем этим хоренам, которые словно для того только и созданы, чтобы быть послушными и безмозглыми подхалимками. Потому что он – сын Томлина, до недавнего времени – доверенного ростовщика Ракли, владевшего этим замком, а теперь – негласного повелителя всего Вайла’туна, да что там Вайла’туна – всего Торлона! Была, правда, ещё одна девушка, которая его не добивалась, и которую он сделал своей лишь на одну слишком короткую ночь. Но она теперь далеко, если вообще жива. Её звали Орелия, они с Анорой были подругами, но Орелия избрала другой путь, примкнула к беглому сыну Ракли и в один далеко не прекрасный вечер исчезла вместе с ним. Йедда, мать Кадмона, которая