послушал споры местного населения, еще раз убедился, что все они массово посходили с ума, и стал осторожно пробираться сквозь толпу. Его особо никто не останавливал: прямо сейчас каждый надеялся, что найдется тот, кто все выяснит и откроет ворота для выхода. Если им окажется перебинтованный и побитый мужик – пусть так, лишь бы сработало.
– Уважаемый сержант! – зычно крикнул Алексей сквозь решетку, привлекая внимание молоденького солдата. Тот бросил брезгливый взгляд и снова отвернулся. – Сержант! Объясните нам, почему вы не выпускаете людей? Посмотрите, сколько нас здесь. Дети, старики. Вы нас тут сколько мариновать будете?
Сначала толпа замолчала, слушая густой бас Алексея. Потом стала ему поддакивать. Однако сержант больше не оборачивался. Более того, его окрикнул другой солдат, стоявший поодаль, и сержант поспешил к нему.
– Это что за игнорирование?! – взревел Алексей, повернувшись к толпе. – Мы что же, не люди, что ли?
По толпе прокатилось негодование.
– Безобразие!
– Негодяи!
– Тут дети!
– Давайте вместе, родненькие! Уж всех нас они игнорировать не смогут! Вы-пус-кай! Вы-пус-кай!
Толпа подхватила Алексея, громко скандируя единственное слово. С той стороны ворот сразу же появилось не меньше десятка военных. Они с нескрываемым испугом смотрели на людей, готовых вот-вот взять штурмом пропускной пункт.
Несколько минут замешательства, и у ворот появился офицер. Он осмотрел кричащую толпу, ловко снял с плеча автомат и дал очередь в небо. Толпа тут же затихла и машинально пригнулась.
– Ворота не откроют, уходите, – крикнул он. – Расходитесь по домам и ждите оповещения. Если вы не разойдетесь в течение минуты, у меня есть право открыть по вам огонь. Не нагнетайте и сохраняйте ваши же жизни. Расходитесь немедленно!
24 августа
Вчера под вечер опять начался дождь и рано стемнело. Зато утро выдалось солнечным, и делать сегодня ничего не хочется. Как любила говорить соседка по даче: всех дел за раз не переделать.
Вчера я описывала тот день и час, когда поняла, что что-то случилось. Я тогда не знала ни масштабов произошедшего, ни его последствий. Только помню, что было немного страшно и волнительно. Вау, что-то произошло! Куча людей вокруг суетится вперемешку с полицией и военными! Может учения, а, может, и вправду чего случилось. Но что может произойти в нашем правильном и скучном мире? Авария на каком-нибудь заводе? Террористы? В город приехал Стас Михайлов?
Деду Леше все это не нравилось. Он не переставал ворчать, что ему нужно срочно попасть домой, у него жена после двух инфарктов и внучка с грудным ребенком. Но мы, повинуясь стадному чувству, продолжали идти в сторону большого скопления людей и военных.
Последнее, что помню – десятки автобусов и толпы, их разговоры, крики, хныканье детей, звуки заведенных двигателей и липкая, оглушающая темнота.
Что произошло и сколько времени я была в отключке – совершенно не помню. Даже не помню, как пришла в себя – только какими-то кусками