зажмурился и не желал открывать глаз. Даже пестрый попугай в клетке на стойке администратора не привлек его внимания. Только сейчас я заметила, что девушка смотрит на нас как-то странно, словно Джолион готов был в любую минуту броситься на нее, а потом все разгромить здесь.
Мне сделалось не по себе.
– Да, мальчик болен, – ответила я. – Наш невролог посоветовал взять домашнее животное для адаптации.
В глазах девушки появился неприятный блеск.
– Знаете, наши животные – не средство адаптации душевнобольных, – с нескрываемым презрением ответила она. – Вы ведь не собираетесь обеспечивать кошке безопасность, она станет просто игрушкой для ребенка? Вы понимаете, что это живое существо? Оно не создано для игр неполноценных детей!
Я с трудом подавила желание ударить ее – врезать так, чтобы навсегда выбить из ее рта такие слова. Мадс сделался не смуглым, а каким-то серым. Джолион по-прежнему не отлипал от меня и не смотрел по сторонам. Я открыла было рот, чтобы сказать, что мы с Мадсом собираемся следить и за ребенком, и за кошкой, и никто никого не будет мучить – а потом подумала: какого, собственно, черта?
– У вас тут бродячие кошки, верно? – уточнила я. Девушка поджала губы.
– Да. Мы собираем их на улицах, лечим, приводим в душевную норму. А вам породистых подавай?
– А если кошку никто не возьмет? Она так и будет тут жить до старости?
Попугай разразился хриплой птичьей бранью. Губы девушки сжались в нить.
– Таких животных усыпляют, – процедила она.
– Что ж, – я подарила ей самую очаровательную улыбку. – Пусть усыпляют. Жаль, что вы не дали одной из ваших кошек новую долгую жизнь. В хорошем доме и с заботой. Подумайте об этом, когда будете усыплять ее.
В спину нам полетели брызги слюны и вопли, самым цензурным из выкриков были «живодерка» и «тварь». Мы вышли на улицу, и Мадс сказал:
– Не знаю, как я сдержался. Чудом, наверно.
В его голосе звенела ярость – та, которая заставляет рвать врага голыми руками, и я вполне его разделяла. Мы пришли забрать животное, никто не собирался его мучить и обижать, я следила бы и за кошкой, и за Джолионом, но нам даже не дали этого сказать. Нас с ходу стали оскорблять и обвинять в жесткости.
– Зоошиза, – ответила я. Джолион хватался за мою футболку, я погладила мальчика по голове и добавила: – И кто еще тут неполноценный?
Мадс вздохнул. Провел руками по лицу, вынул из кармана пиджака золотистый смартфон и, уточнив что-то, сказал:
– Тут ветеринарная клиника через квартал. Сотрудничают с фондом защиты животных. Может, они нам что-то подскажут?
И мы пошли в клинику. По дороге нам попался крошечный магазинчик с мороженым и сладостями – прозрачные мармеладные горы, кирпичики вафель и зефирные конусы выглядели настолько заманчиво, что я спросила:
– Джолли, хочешь конфет?
Джолион взял Мадса за руку и указал этой рукой на витрину, но, когда мы попытались войти, его лицо нервно задергалось, на глазах выступили слезы, и мальчик тихонько заныл. Мадс оставил нас у входа, зашел в магазин и вскоре вынес нам