дипломный проект свой писал. Это и сейчас перспективное направление. Но ведь этого мало! Потому что месторождения, которые лежат на поверхности, почти все выработаны, нужно заниматься теми, которые глубже, в земле. А для этого нужно обладать многими знаниями, мудростью.
Во-вторых, геолог становится настоящим геологом в экспедициях. Когда ходишь в обойме – это и есть геологическая школа. Твой преподаватель дает тебе то, что сам изучил и испытал, и даже то, чем не смог воспользоваться. А ты увеличил его знания и передал дальше… Из поколения в поколение. Я вот свои знания, свои возможности, к сожалению, никому не передал…
Наша геология после девяностых практически закончилась. Мы отстали лет на пятьдесят, минимум – тридцать. А ведь геологическая отрасль стала развиваться сразу после войны! Работали в тяжелых условиях, иногда очень тяжелых. Но страна изучала свои богатства, они были необходимы. Много было сделано, много открыто – так много, что этим мы пользуемся до сих пор. С девяностых годов финансирование отрасли прекратилось. Сейчас нужны только те геологи, которые добывают нефть и газ.
– Как сложился Ваш путь в геологии?
– Окончив институт, написал заявление в Министерство геологии РСФСР, чтобы меня отправили в Туву, поехал туда молодым специалистом. Через несколько лет по семейным обстоятельствам переехал в Москву, работал младшим научным сотрудником в Министерстве химической промышленности в отраслевой геологической лаборатории. Занимались всем – редкими металлами, соляными озерами, серой, сырьем для химической промышленности…
А потом настали времена, когда каждый должен был заняться своим делом, чтобы выжить. Я ушел из института в начале девяностых – потому что не платили. Было тяжело. Ты молодой человек, специалист, ищешь, где ты можешь помочь государству, а тебе: денег нет, но вы держитесь! В студенческие годы я много ездил – под Загорск, в Крым, под Ульяновск, в Среднюю Азию, Таджикистан… Под Ульяновском, например, есть Захарьевский рудник. Там высокий берег Волги. Весной-летом от дождей береговая линия размывается, и из глины вываливаются аммониты. Особенно их много после шторма. С ними не так просто работать – они тяжелые, просто так не унесешь. Тогда мало кто знал, что с ними делать. В конце восьмидесятых мы, студенты, дарили распилы аммонитов друзьям, родственникам и знакомым на дни рождения, как сувенир. У меня их много было, это было хобби. А в начале девяностых стало бизнесом. Я стоял с этими аммонитами на Вернисаже в Измайлово по выходным. В любую погоду на ногах – вот и пригодился геологический опыт… Сначала продавал просто камни, потом через знакомых вышел на мастера, который делал оправы, постепенно перешел к производству украшений. Стали открываться выставки ювелирные, я стал в них участвовать. Это путь многих геологов, которым довелось пережить девяностые, развал отрасли.
– Давайте представим, что сегодня отрасль обеспечена всем необходимым,