убежище девицы. Они сошли с ней на берег и, похоже, принялись сердиться из-за того, кому она достанется, потому что много народу собралось вокруг нее, и все хрипло каркали, задирая черные бороды. Токе сказал:
– Вот воронье дерется из-за куропатки, когда у ястреба подбито крыло.
Девицу подвели к предводителю чужеземцев; это был мужчина дородный, с проседью в бороде и золотыми кольцами в ушах; на нем была красная мантия, а в руках он держал серебряный молот на длинной белой рукояти. Оглядев девицу, он погладил бороду; потом обратился к ней, и было видно, что они понимают друг друга. Девушке нашлось что рассказать, и несколько раз она указывала в сторону пленников; но на какой-то его вопрос, когда и он тоже указал на них, она в ответ развела руками и покачала головой. Предводитель кивнул; потом он приказал ей что-то, подчиняться чему она, казалось, имела малую охоту, потому что простерла руки к небу и закричала; но когда он суровым голосом снова заговорил с ней, она покорилась, разделась и предстала перед ними обнаженной. Все вокруг вздыхали и теребили бороды, и потрясенные, что-то бормотали, потому что она была очень красива, с головы до пят. Предводитель велел ей повернуться спиной и внимательно осмотрел ее; он коснулся ее волос, длинных и каштановых, и пощупал ее кожу; потом выпрямился и прижал свой перстень с печатью, который носил на указательном пальце, к ее животу, груди и губам; и сказав нечто своим людям, снял с себя алую мантию и набросил девушке на плечи. Услыхав его слова, все приложили ладонь ко лбу, почтительно бормоча, и склонились в поклоне. Девица снова оделась, но осталась в мантии; ей подали еду и питье, и все глядели на нее с благоговением.
Пленные молча сидели и смотрели; и когда уже дошло до того, что девице отдали мантию и предложили еду и питье, Орм сказал, что у нее, похоже, самая большая удача из всех, кто плыл на Кроковом корабле. Токе согласился с ним, сказав, что тяжко ему впервые увидеть ее во всей красе теперь, когда она уже во власти другого; ибо время оказалось слишком коротко, а спешка чересчур велика; теперь ему плакать хочется оттого, что никогда уже не расколоть ему череп этому сивобородому толстопузу, который ее щупал.
– На одно я надеюсь, – добавил он, – что старикашка получит от нее слабое удовольствие; потому что я сразу же понял, какая она благородная и разумная, хоть мы и не могли говорить друг с другом; потому она наверняка сама сообразит воткнуть нож в тушу этого старого козла.
Крок сидел безмолвный, удрученный своей судьбой, повернувшись к морю, и не замечал ничего творившегося на берегу; вдруг он вскрикнул, и чужеземцы мигом всполошились, потому что четыре ладьи вошли в залив; то были корабли, напавшие на Берсе. Шли они медленно, и вскоре стало видно, что один из них глубоко сидит в воде и поврежден; один планшир глубоко вдавлен посредине, и много весел сломано.
Хотя пленники были опечалены собственным невезеньем, измучены ранами и терзаемы жаждой, они чуть не рассмеялись при виде этого судна. Они сразу поняли, что одному из кораблей Берсе удалось его протаранить, когда в открытом море поднялся сильный ветер, и что враги прекратили бой, когда у них осталось только три исправных судна, и пошли назад. Кое-кто даже