и я готов терпеть ее и наслаждаться ею бесконечно долго. Комната наполнена проникающим через единственное окно с поднятыми жалюзи сиреневатым светом – день клонится к закату. Меня окружают, обволакивая, приятные обонянию ароматы масел для притирания, тропических фруктов, розовых лепестков, которыми усеян пол; к ним примешивается йодистый запах моря. Из невидимых динамиков льется щемящая душу мелодия, к которой я раньше был равнодушен, которая прежде не находила во мне никакого отзыва.
Да, одна лишь мелодия, в треть громкости, как фон, без слов. Но я их откуда-то знаю, слова этой песни, и они звучат у меня внутри, где-то под черепной коробкой, а может – в моей душе, если таковая вообще существует:
You are my heart, you are my soul… Yeah, a feeling that our love will grow…
Никогда еще мне не было так хорошо, так покойно, как сейчас, в эти самые мгновения…
Вскоре я почувствовал, что моя Ника подустала. Ее дыхание стало чуть затрудненным; движения ее рук, ее пальцев были уже не столь ритмичными, не столь акцентированными. Она чаще, чем в начале сеанса, делала паузы; иногда на несколько секунд припадала грудью и животом к моей спине – отдыхала, собираясь с силами, чтобы качественно довершить начатое, чтобы воспроизвести поэтапно, пошагово то, чему ее научила Сью, используя меня же, мое тело в качестве учебного пособия. Ника – упорный человек, я это уже понял. И если она за что-то берется, то старается сделать это как можно лучше.
А еще она иногда напоминает мне кошку. Из этих, знаете, «четвероногих докторов», фелиотерапевтов, способных вылечить хозяина от какой-нибудь болячки тональным ультразвуком или «иглоукалыванием», а фактически, как доводилось слышать, забирающих недуг себе. Когда Ника в хорошем настроении, то ластится ко мне, как кошка. А она всегда в хорошем настроении. Во всяком случае, в ином расположении духа я не видел ее ни разу со дня нашего знакомства.
– Всё, Ника, хорош! – скомандовал я. – Пациент молит о милосердии!..
– Не мешало бы еще помучить, поволтузить Серого Волка. – Ее кулачки напоследок выбили дробь на моей покрасневшей после массажа шкуре. – Но, так и быть, пощажу тебя.
Ника поднялась на ноги, вытерла руки влажной полотняной салфеткой. Передала мне банное полотенце, которое я накрутил вокруг бедер. Я благодарно обнял свою женщину, поцеловал ее в лоб, затем в соломенную макушку.
Главное преимущество в нашем случае, в нынешнем нашем положении заключается в отсутствии всякого планирования. Я, собственно, и приехал в эту страну, на этот остров, в это удаленное и почти безлюдное по местным меркам местечко для того, чтобы избавиться от необходимости просчитывать каждый свой последующий шаг (конечно, имеется и другая причина, или даже несколько причин, но о плохом я запретил себе думать). У Ники есть свои резоны вести себя именно так, как она себя ведет; но она взрослый человек, и это ее личный выбор. Так что мы ничего здесь заранее не планируем, а просто живем в свое удовольствие: купаемся, загораем, гуляем по окрестностям,