этом Жанна ни секунды не сомневалась.
– Извините, – она сняла пиджак. – Я, пожалуй, пойду переоденусь и…
– Иди, дорогая, иди… переоденься… а мы тут побеседуем.
Жанна по лестнице не поднялась – взлетела и все-таки на вершине лестницы задержалась ненадолго. Подслушивать нехорошо, но…
– Кирилл, – Алла говорила громко, показалось даже, нарочито громко, – что ты творишь?
– Что я творю?
– В таком виде… с этой девицей… Что о тебе могут подумать?
– Действительно, что?
– Ты издеваешься?
– Ну что ты, дорогая, издеваться над ближними – твоя прерогатива. А теперь позволь мне пройти.
– Ты сволочь, знаешь?
– Знаю.
– Ты… Еще не так давно ты, кажется, говорил, что любишь меня…
– Тебе напомнить, что именно ты ответила?
– Я… я просто тебя проверяла, – прозвучало неискренне. – А ты…
– Считай, что я не выдержал проверки.
Жанна успела спрятаться в своей комнате до того, как он поднялся. И дверь закрыла. И к двери прижалась. До чего все глупо.
Странно.
И вместе с тем страшно. Сердце колотилось, как безумное.
Кому верить?
Никому.
Игорь, который более ненормален, чем ей представлялось. Он ведь ушел, бросил… в лучшем случае просто ушел и бросил, а в худшем – столкнул в пруд… а потом сбежал, позволив ей тонуть. Она и утонула бы, если бы не Кирилл.
Вот только спаситель ли он?
Если шел за ними с Игорем, то… то почему не окликнул Жанну? Ему выгодно представиться спасителем… и тогда все это утопление – не более чем игра.
Жестоко.
Надо бежать из этого дома, вот только невозможно. Жанна обещала, что проведет здесь выходные, а потом… если Алиция Виссарионовна попросит, то… откажется?
Как отказать умирающему человеку, пусть он и не походит на умирающего?
Жанна не знала.
Она села на пол и всхлипнула от жалости к себе. Обняла себя и так сидела, показалось – целую вечность, но на белых круглых часах минутная стрелка и не сдвинулась.
Надо взять себя в руки.
Умыться. Переодеться. И притвориться, что все в полном порядке. Притворяться Жанна не очень хорошо умела, но если другие смогут, то и она… Почему нет?
Из душа она вышла, почти успокоившись, убедив себя, что то происшествие – случайность, чья-то злая шутка, которая не повторится, хотя бы потому, что Жанна не позволит ее повторить.
На стеклянном столике, на белой салфетке, раскинув черные крылья, лежала птица, огромная, некрасивая.
Мертвая.
Жанна сделала глубокий вдох, чтобы не закричать. И выдохнула. Закрыла глаза. Открыла. Птица никуда не исчезла.
Из раззявленного клюва ее выглядывал клок бумаги.
Наверное, ничего не следовало трогать, и в ином случае Жанна в жизни не прикоснулась бы к дохлой птице, но сейчас она не могла отвести взгляда от этой бумаги. И руку протянула, зацепила за уголок, стараясь не прикоснуться к птице. Трубочка выскользнула, развернулась. Белый лист и крупные фиолетовые