всё знаю» исчезнет. Оно и сейчас-то существует где-то на окраине сознания, дыхание интуиции, не облекаемое в слова. Несколько шагов в мир людей – и всё. Останется только воспоминание-ощущение. Но и этого оказалось достаточно. И вот эта дикая уверенность придала мне сил. Я села. К глазам подступили слёзы: все невыплаканные за эти годы, столетия, чёрт знает, сколько их.
– Дедушка-дедушка, помоги, родной…
Суровая шершавая ладонь огладила мои волосы. Я крепко зажмурилась, и слёзы вместе со вздохом, со всхлипом, с криком наконец-то прорвались. Я плакала из-за всего: из-за стольких лет молчания, с того самого дня, как ушла в свою первую жизнь, из-за слишком рано расцепленных рук, из-за не сказанных вовремя слов, из-за всей боли, что мне приходилось переносить. Я была творцом реальности, я должна быть сильной, я должна давать людям счастье, надежду, радость, я должна всегда улыбаться, я должна, я должна, я должна… Из-за каждого упущенного взгляда при случайной встрече, из-за безупречного профессионализма и этики, из-за того дня, когда меня буквально спас Лео, хорошенько напоив ромом в Кафе остановившихся часов. Из-за того, что мне всегда, всегда приходилось разрываться между мирами, между обязанностями, из-за памяти, которая то становилась чересчур хорошей, то, напротив, исчезала полностью, оставляя лишь странное послевкусие и тоску, которую не объяснишь никому. Её и себе-то не объяснить.
Я вскинула голову и завыла бродячим псом, голодным койотом. Я плакала, я рыдала, я проклинала и ненавидела все миры, которые знала, которые нас учили любить. Если бы я могла, то, наверное, разлетелась бы на миллионы частиц, на серые звёзды, которые смешались бы с теми, что мерцали на небосводе. Но дед-болото крепко держал меня в ладонях, не давая рассыпаться.
Слёзы закончились, и я просто сидела на земле и сухими глазами смотрела в болотную хмарь. Сначала подумалось: сколько я уже сегодня брожу по мирам, сколько времени пройдёт, когда я вернусь домой?.. Потом захотелось курить, но последнюю сигарету я отдала ангелу. Вот и ангел вспомнился. И я снова заплакала. Тихо и горько, потому что об этом не имело смысла плакать во весь голос, не имело смысла кидаться проклятиями и обвинениями в пустоту, здесь никакая пустота не поможет.
«Есть ли твоя правда, внученька?»
– Есть, дедушка. Да что с неё толку, она давно травой поросла, ту траву заяц съел, а кости того зайца сожгло палящее солнце.
«Не скажи, внученька. Не бывает так с правдой. А если её при себе постоянно держать, недолго и разума лишиться. Не дело душе с камнями ходить».
У меня была моя правда. Нелепая, странная, нелогичная. Против законов этих миров, абсурд, бессмыслица. Детская сказка перед сном, никому не нужная зарисовка на полях. Самое банальное, что только можно придумать, самый старый сюжет, родившийся с первыми людьми. Об этом написаны тысячи книг, и вроде бы уже всё сказано, и все эти истории уже вызывают только усмешки… до тех пор, пока не попадёшь в такую историю сам.
Да, у меня была моя правда. И я страшно боялась её раскрыть. Потому что если ответом будет