годы появился достоверный свидетель, который утверждает, что один из близких друзей Марии опознал в женихе Марии до аншлюса Антона Шиллера, того самого мэра города во времена нацизма22. Если это правда, то это объясняет сохранявшуюся антипатию и напряженность между семьей Мандель и Шиллером.
Что бы там ни было, травма, нанесенная душе Марии, оказалась серьезной. Мало того что она пережила потерю любимого человека, Мария также лишилась положения в обществе и независимости, которую мог бы обеспечить брак. Не говоря уже о детях, которых она так хотела.
Очевидно, опустошенная и ищущая новое направление для своего теперь уже неопределенного будущего, Мария приняла решение отправиться в Мюнхен и искать работу там. «Когда в 1938 году немецкая армия вошла в Австрию, я отправилась в Мюнхен, и неприятности продолжились»23.
Часть вторая
Глава 5
Надзирательница
Я был молод. Я хватался за любые возможности. И как только я присоединился к нацистам, назад пути уже не было.
В сентябре, опустошенная отказом своего жениха и потерей работы, Мария отправилась в Мюнхен. У семьи Мандель были родственники в этом городе, и Мария надеялась найти новую работу. Позже она описала этот момент в своей жизни такими словами:
В том же [1938] году я поехала к своему дяде в Мюнхен, где он был начальником полиции, и попросила его найти мне работу в немецкой полиции. Я хотела попасть в криминальную полицию – я знала о работе полицейского управления по рассказам дяди и слышала, что сотрудники криминальной полиции хорошо зарабатывают. Вакансий не было, поэтому по совету дяди я согласилась работать Aufseherin (надзирательницей) в КЛ Лихтенбург (концентрационный лагерь). Я выбрала эту работу, потому что слышала, что охранники в КЛ хорошо зарабатывают, и предполагала, что смогу зарабатывать больше, чем медсестра. Если бы я не получила работу в КЛ, то пошла бы учиться на медсестру2.
Лихтенбург являлся недавно созданным концентрационным лагерем для женщин-заключенных, расположенным в небольшом городке Преттин, к юго-западу от Берлина. Расположенная в разрушающемся старом замке с внушительными каменными стенами и угловатым и суровым внутренним двором, новая тюрьма испытывала хроническую нехватку надзирателей. Вместо квалифицированных кандидатов-мужчин на эти должности теперь рассматривались женщины3, и нацистская иерархия начала искать новые способы активного набора и обучения надзирателей.
Была запущена гениальная кампания в прессе. В газетах появились объявления о том, что в Лихтенбург, лагерь для асоциальных и трудных женщин4, ищут надзирательниц. Позже работа рекламировалась как легкий физический труд с хорошей оплатой, а на собеседованиях соискателям говорили, что они должны будут только присматривать за заключенными5. Если соискательница спрашивала об этих заключенных, ей отвечали, что эти женщины совершили преступления против арийской расы и теперь, дабы предотвратить дальнейший вред, они должны