в отличие от нашей эмоциональной филологини Ташки, которая готова любому втолковывать, какая это тяжелая работа – создавать. Вы попробуйте! – захлебываясь, обычно тараторит Ташка. Не только сделать, но и придумать, самому, безо всяких образцов. И не только придумать, но и сделать, чтобы было красиво! Вы попробуйте, убеждала она однажды в электричке сидевшую напротив нас пожилую супружескую пару. Мы с сильно беременной Ташкой, Контрабасральто и моей циничной подругой Маргаритой ехали в пригород на первый заказ. Я молча слушала бессмысленную беседу, Ритка, усмехаясь, читала смс-ки от своих неиссякаемых мужиков, а Контрабасральто, беспокоясь за ташкиных близнецов, тихонько гудела, уговаривая будущую маму не нервничать. Дачники-пенсионеры ошалело разглядывали нашу компанию и поначалу бодро и азартно, а потом все сонливее и тише доказывали Ташке, что шахтеру в забое или крановщику на стройке приходится куда хужее, чем художнику. Ташка в ответ читала стихи, пела песни, восклицала, что у нее самой муж – дальнобойщик и про настоящую мужскую работу она знает не меньше жены шахтера, и упорно гнула свою линию о тяготах творческой доли. Естественно, диспут закончился ничем, на нужной остановке мы выдернули распалившуюся Татьяну из вагона, ее близнецы, оказавшись вместе со своим худосочным вместилищем на заплеванной загородной платформе, начали усиленно лягаться. Так что недоучившуюся филологиню, верную жену дальнобойщика и штатного сочинителя свежеоформленной фирмы «Сюр-приз» пришлось срочно укладывать отдыхать на лавочку под пыльными осинками. А заказ мы тогда выполнили отлично, на вырученные деньги арендовали комнатушку и оплатили появление на свет ташкиных двойняшек.
И вот сейчас двое четырехлетних сорвиголов мужского и женского пола протиснулись мимо Контрабасральто и с визгом понеслись ко мне и к Ташке.
– Мам, мам, теть Надь, там телевизол плиехал, дядь Глиса лугается, говолит, палкет цалапают! – близнецы бегали кругами возле меня и Ташки и пронзительно орали.
– Тась, что они, – воззвала я, но Ташка уже спешила за Ниночкой, ухватив детей за руки.
– Какой телевизор? Какой паркет? Что там царапают? – спрашивала она на ходу.
Так, ясно. Приехало телевидение. Гриша ругается, что царапают пол аппаратурой. Да и черт бы с ним, с этим старым паркетом! Но Гришку надо унять, – его нелюбовь к телевидению в частности и к журналистам вообще может сыграть не в масть. Сегодня нам надо журналистов любить, пылинки с них сдувать и подарки им дарить. Кстати, о подарках!
– Рита! – Куда же она запропастилась? Презенты журналюгам – ее фронт работ, но где же она? – Рита!!!
– Ну и во имя какой высокой цели мы столь возбудились? – ленивый, тягучий, словно дорогой ликер, обманчиво сладкий и коварный голос Маргариты теплой волной окатил мне плечи. – Чего тебе надобно, рыбка моя золотая?
Не без труда сдержав