признаться! Не замечаешь, Ахилл, ты огня, которым охвачен ночью и днем, и страсти возлюбленной девы? А раны, жгущие душу, доколе ты будешь травить? Неужели то, что ты муж, доказать – о позор! – не сумеешь любовью?
65. Ахилл и Деидамия [52]
Вскоре Пелиду, скрывшемуся от всех на Скиросе в женском обличье, стало очень нравиться пребывание на острове этом и, конечно же из-за красивейшей дочери Ликомеда. Они встретились в то дивное время, когда праздновал Скирос День Паллады Прибрежной. В это прекрасное утро сестры, что рожденные царем Ликомедом, вышли за отчие стены дары принести для богини, кудри под шлемом коринфским листвой ей увить и копье цветами осыпать. Все они были дивно красивы, и все – в одинаковых платьях, все уж достигли предела стыдливости нежной, и годы зрелости уже наступили, и девственность к браку готовы были принесть. Как не сравнимы с фиалковенчанной Афродитой ни богини, ни нимфы, как и Артемида наяд превосходит своею красою, так же и Деидамия, девичий хор возглавляя, пленительным блеском других сестер своих затмевала. И полыхает пурпур нежнее на ее румяных девичьих щеках, и ослепительней свет украшений, и злато ярче и лучезарней на ее запястьях и шее. Не уступила б она богине самой красотою, если б та сбросила змей с могучей груди и без коринфского шлема осталась. Издали лишь увидел Пелид Деидамию, ведущую девичий хор свой, как не опытное замерло сердце, страсти огонь незнакомый по всему телу разлился.
Ахилл за годы, проведенные у мудрого кентавра, никого из женского пола не видел кроме своей кормилицы жены Хирона Харикло и его дочери Гиппы, бывшей Пелиду, почти сестрой. Потому не желает молчать овладевшее юношей страстное чувство – пламя, дрожа, вырывается вдруг на лицо и на тонкие губы, щеки украсив румянцем и выступив потом прозрачным. Внезапный огонь на щеках, золотистым покрытых пушком – то бледнеет, то пламенем ярким разгорается с новой силой. Дикий Ахилл священное действо мог бы нарушить, толпы не страшась и про возраст забыв свой, если б его почтение к матери не удержало. Так же и в стаде коровьем бывает, что будущий вождь и родитель, хоть до конца не успели рога у него закрутиться, только увидит сверкающе-белую телочку в стаде – дух пламенеет, уста наполняются пеной первой любви; пастухи его пыл бичом остужают не сильно со смехом.
Деидамия же вся трепетала от страха: казалось ей, что ее сестры все знают, но тайну умело скрывают. Ибо как только Ахилл средь девиц один оказался и от стыдливости юной избавлен уходом богини сразу он выбрал подругой ее. Не ожидает она ничего дурного, а он ей нежные ставит силки и следом за ней всюду следует неотступно, влюбленными ее пожирает глазами. К деве покорной прижимается часто, прикасаясь легонько то к белокожей руке, то к упругой девичьей груди – сильно, но, как бы нечаянно.
В сладкой лире лады пробуждает нежных он песен Хирона и пальцы Деидамии водит по струнам, звучать по-новому заставляя кифару. Наконец, однажды перехватывает Деидамии нежные губы, тысячу раз их целует, обнимая деву в награду. Та же охотно внимает рассказам и песням