от Парижа остался домик моей мамы, где-то в Сен-Клу. Мама обожала это место, и часто возила нас туда. Но я его не помню, и не хочу вспоминать. Мне тяжело даже прикасаться к вещам матери. В Московском доме, где мы жили, когда я был ребенком, я не появлялся уже несколько лет. А на дачу езжу только потому, что она недалеко от города, и тут можно классно провести время с компанией. И вообще, Париж – не место для двух восемнадцатилетних подростков.
– Я в вашем возрасте на деревне коров сторожил, – отец моего друга повышает голос, – и не жаловался. А вас Париж не устраивает? Вы совсем оборзели? Может, если нам пересмотреть ваши карманные расходы, то вы станете посговорчивее?
Мы с другом ухмыляемся. Это нас не пугает. Во-первых, потому, что наши отцы частенько этим угрожают, но никак не могут воплотить угрозы в реальность. А во-вторых потому, что мы уже давно откладываем деньги, именно из-за таких вот угроз. Наличка у нас припрятана по всем углам.
– Димон, не гони на пацанов, – а эта высокоинтеллектуальная реплика поступает из уст моего отца, вваливающегося в бассейн. – Пусть сами решают, где хотят провести каникулы. Как подготовка к соревнованиям?
Это он про мировые соревнования по карате в Токио, на которые мы летим в январе.
– Все круто, – Олег делает еще глоток из банки, – мы всех там уделаем. Да? – поворачивается ко мне.
– Еще бы.
В моем голосе энтузиазма нет, я хочу, чтобы вечер поскорее закончился, ну или продолжился с той девчонкой, вот только без наших, вылезших из девяностых, родственничков, в набедренных повязках.
– Котик, ты меня совсем оставил.
Наши с Олегом головы поворачиваются на стеклянную дверь, прислонившись к которой стоит высокая блонди, в одних только стрингах. Черт, ненавижу стринги. И кто, интересно, котик?
– Иди, подожди меня в комнате, – отсылает ее котик голосом отца Олега.
– Там девчонки уже заждались, – блонди надувает губы, разворачивается, и виляя задом удаляется.
– Слышали? – дядя Дима оглядывает взглядом нас со своим сыном.
Это значит, нам с другом надо идти в комнату к шлюхам. Но мы остаемся сидеть на месте. Его отец хмыкает, мотает головой и ныряет.
– Говорят, у вас в этом году новая ученица, – отец присаживается за наш столик.
– Ага, ее зовут Кристина, – поддерживает разговор Олег. – Симпатичная.
– Думаю, это хорошо, в вашей школе совсем не бывает новых людей. Свежая кровь необходима, иначе становится скучно, – отец наливает виски в стакан, делает глоток и закуривает.
– Ага, с ней стало гораздо веселее, особенно Юрану, – ухмыляется белобрысый.
Козел.
– Вы сдружились? – отец изучает мое лицо.
Это слово из его уст звучит как-то… не так, как должно звучать. Он словно оскорбляет его, хотя интонация абсолютно ровная. Или само упоминание о Тине, прозвучавшее от него меня бесит?
– Немного, – отвечаю односложно, я не хочу ничего рассказывать ему.
На самом деле мое молчание не имеет смысла, уверен, он и так все знает. Просто старается наладить контакт,