«трубой».
– Пошли танцевать!
Девчонка резво вскакивает, впихивая в себя последний кусок мяса с тарелки, хватает за руки рядом сидящую Светку и тащит ее к костру. Не могу оторвать глаз от того, как развиваются при этом движении распущенные пряди волос Тины, и как играют на их черной глади отражающиеся языки пламени. Девчонки двигаются в такт нашим голосам, вытягивающим слова песни «Про школу», автор которой не известен никому из присутствующих. К ним присоединяется Майя и, естественно, Коршун. Пустынный пляж оглашается визгом моей девушки, когда Мишаня подхватывает ее на руки и кружит. Затем по этому же пляжу разносится возмущенный возглас самого Мишани, когда в его голову прилетает подушка, на которой сидела Тина, запущенная мной.
Этой ночью никто не спит. Все отоспались в самолете, на яхте, а кто и на песке.
Я оставляю гитару Майе, которая тоже неплохо играет, и увожу Тину от костра, где сосредоточена основная часть компании.
– Юр, это настоящий рай! Какие вы с Олегом молодцы, что привезли нас сюда!
Она кладет обе руки на мои плечи, останавливаясь на берегу. Наши ноги омывает теплая вода океана. Мы смотрим друг другу в глаза. Реально, романтика. Хочу шуткануть, но останавливаю себя. Она такая счастливая сейчас. Мне кажется, что водянистые зеленые глаза освещают сумеречную темноту, словно два огромных фонаря. Сглатываю от странного ноющего чувства внутри, возникающего при взгляде на ее идеальное лицо, освещенное луной. Не могу разобрать, что это.
– Знаешь, каждый раз, когда я смотрю на тебя, мне кажется, что ты становишься все красивее.
Это что сейчас такое было? Это я сказал? Какого хрена?
Но девчонка расцветает. Полные губы дергаются в самодовольной улыбке, а глаза прикрываются длинными ресницами.
– Скажи еще, – требует она.
– Что еще?
– Что я красивая!
Блин, какого черта я полез в эту степь?
– Конечно, красивая, Тина, – тянусь губами к ней, но она уворачивается.
Расцепляет руки, и со смехом, отдающимся гребанными колокольчиками по моему телу, отбегает на несколько шагов, забрызгивая при этом водой нас обоих.
– И милая, и умная, и самая лучшая!
Ждет, что я скажу это. Но я молчу. Я заворожен ею. Движениями ее тела. Ее смехом. Потрясающей грацией всего ее существа. Ожившим идеалом. Разве такое может быть?
– Романов! Ну что ты молчишь то? Давай, говори!
– Ты самая лучшая, – улыбаюсь.
– И самая умная!
– Не перебарщивай, – смеюсь.
– Ну и ладно, – она снимает платье, кидает его мне, оставаясь в желтом раздельном купальнике, ярко выделяющемся в темноте. – Позови сюда Ирину, только сделай это так, чтобы никто не услышал. Никто не должен знать, что мы тут.
– Что? Почему? Я думал мы…
– Юр, то, о чем ты думал, будет завтра, если, конечно, ты найдешь для этого уединенное место. Потому что мой подарок должен быть преподнесен только тебе.