крови. Я, конечно, возражал против подобного варварства, но Тельма редко ко мне прислушивалась.
Повесив трубку, я натянул узкие кожаные штаны и тяжелые армейские ботинки, затем накинул пилотскую куртку. Парадный мундир все еще валялся бесформенной грудой возле кровати, где его бросил шофер фон Вула, раздевая меня накануне. Теперь, когда я смотрел на этот черный официальный наряд, мне казалось, будто я таращусь на собственный труп, безжизненно распростертый на полу. Неужели с прежней жизнью покончено навсегда? Теперь я, в самом деле, напоминал какого-то блуждающего духа, случайно занявшего чуждую ему человеческую оболочку. Впрочем, я продолжал упорно твердить себе, что еще не все потеряно. Следовало только обнаружить святой грааль, золотую ветвь, философский камень – то есть любую возможность возвратить все на круги своя. Пара пустяков.
Стоя у зеркала, я застегнул косоворотку под самое горло и натянул шлем. А что, выглядел я вполне недурно – в любом притоне мотоциклистов мог бы сойти за своего. Даже жаль, что передвигаться мне предстояло на своих двоих. Теперь с приготовлениями было почти покончено. Собрав все имеющиеся наличные деньги, я сунул их в карман. Подумав немного, достал из шкафа также черную бархатную коробочку, в которой хранился складной арбалет – наградное одноручное оружие, полученное за отличное окончание военной академии. Руны, вырезанные на рукояти, гласили: «Тропа смельчака пряма, как полет стрелы». Ну что за пафосная глупость… На всякий случай я сунул арбалет за пояс, искренне надеясь, что мне не придется пускать его в ход. Обойма к нему имелась всего одна, особо не повоюешь.
Собравшись с духом, я покинул свою комнатку, уютное пристанище, в котором одинаково хорошо работалось и летними вечерами, и в разгар зимней стужи. Соседи по дому – в основном добропорядочные служащие и даже один концертмейстер. Домоправительница, госпожа Шойхцер – радушная дама преклонных годов, всегда готовая помочь добрым словом и делом, с гордостью и небывалым достоинством влачащая на своих плечах ведение отнюдь не маленького хозяйства (в особняке насчитывалось целых три этажа). Тут я вспомнил, как эта старушенция лапала меня, пока я находился на грани беспамятства, и тяжко сглотнул. Вот бы выйти из дому так, чтобы с ней не встретиться. Главное, тихонько прокрасться мимо кухни. Наверняка она сейчас как раз возится с поздним ужином для жильцов, возвращающихся с работы только под утро – в нашем доме таких было несколько. Благо, лестница не отличалась особой скрипучестью, так что на первый этаж я спустился почти бесшумно. Выход маячил уже прямо передо мною, но едва я устремился к нему, старательно обходя проседающие доски, имевшие обыкновение скрипеть под ногами, как кухонная дверь внезапно распахнулась, подобно резко поднятому занавесу в дешевой трагедии, и в проеме возник костлявый силуэт госпожи Шойхцер собственной персоной.
– О, милый мой Киз, слава всем богам тьмы, с вами все в порядке! Когда вас почти бесчувственного притащили друзья, я едва в обморок не упала! Но что же с вами приключилось? Господин барон велел не вызывать доктора,