могуществом. (Впрочем, возможно, это впечатление создает мужественный запах его одеколона «Лоренс Аравийский» – пряный, жаркий запах пустыни.) Но по большей части он совершенно беззащитен и легко раним.
К какому общественному классу бы его отнести? Похож ли он на состоятельного человека? Пожалуй, нет. Скорее на мелкого предпринимателя, который никак не может выйти на высокую орбиту. Впрочем, решила Лайза, крокодил тоже может летать, только очень низко и недалеко.
Пётр (так его, оказывается, звали) заплатил за ланч. Расплачиваясь, денег не жалел, дал официанту хорошие чаевые. Лайза оценила его щедрость. В таких случаях у нее что-то сладко сжималось внизу живота и там становилось тепло. Первый раз это произошло далекой зимой, когда ей было 9 лет: на крыше сарая (они бегали с ребятами по крышам) она нашла кем-то брошенный кошелек. Кто его туда зашвырнул? – неизвестно. Кошелек, конечно, был пуст, но Лиза на всю жизнь запомнила то сладостное чувство, очень близкое к оргазму (хотя она тогда не имела понятия, что такое оргазм), когда увидела на белом-белом снегу черную мокрую кожу и блестящие металлические рожки с шариками. Как знать, не этот ли фрейдистский образ кошелька как вместилища–влагалища лег первым кирпичиком в здание её будущей взрослой жизни. Она училась, мечтала быть врачом, а подсознание усмехалось. Оно-то знало: у тебя сформировалось сознание проститутки, и значит, быть тебе проституткой. Кошелек – деньги – пизда, такая вот связь.
Наевшись, напившись, напевшись, они вышли из караоке-бара в середину зимнего дня. Прополоскали альвеолы холодным кислородом начинающейся зимы. В воздухе кружился совершенно фантастический снег, занося средневековые замки и стеклянные призмы современной Москвы. Мос! Ква! Хотелось квакать! Или плакать. Или хохотать! У Лайзы было пр-р-рекр-р-расное н’строение. Оказывается, можно иметь хорошее настроение и, не взбадривая себя наркотой. Главное, встретить хорошего человека.
Приобняв девушку за плечи, человек с библейским именем повел её в неизвестную даль. «Куда мы идем?» – «Тут близко». «У тебя здесь офис или дом?» – «И то и другое». «Ты живешь, где работаешь?» – «Я работаю, где живу». «Яс-с-сненько. Ты знаешь, у меня анал… анал-л-логичная сит’ация… си-ту-а-ци-я… Слушай, Пётр, Петя, Петенька… я вообще в доску пьяная. Так что имей это в виду, когда будешь в-в-водить в меня… тьфу… меня вводить в курс дела… и особо меня не кантуй… А впрочем, кантуй не кантуй, а сам знаешь, что получается… ха-ха-ха… какое здесь у вас эхо. Старые подъезды… а где цветы, где ковровые дорожки? Трудящиеся все спидздили?.. пардон, моветон, шерше ля фам… Привет, барбос… Хороший у вас швейцар… с бакенбар…бардами… Пётр, а у тебя есть халат с бранденбургами?» – «Есть». «Люблю мужчин в халатах, это как-то по-японски. Впрочем, можно и без халатов, дай Бог, чтобы хоть по-русски-то получилось… ой, что-то я разболталась. А ты немногословен. Ты краток, как на допросе… Слушай, а куда мы едем в этой железной клетке?» – «Уже приехали». «Слушай, Пётр, ты с этими ключами у двери, как Апостол Пётр у врат рая… ну, отворяй дверь в рай» –