волосах, возвращаясь из мастерской. Проблеск желтого хищного света блеснул за изгибом холма. Сквозь грохот крови в ушах Анна едва расслышала доносящийся оттуда шум – топот тысячи ног, обутых в железо? Мерный лязг мечей, ударяющих в доспехи?
Задыхаясь, она взбежала на крутой склон. На последнем шаге нога скользнула по мокрой траве, и Анна растянулась ничком, едва успев подставить руки. Шум внизу нарастал, свет вспыхнул ярче; закусив губы, она подалась вперёд и взглянула туда, в пронизанный жёлтыми сполохами туман за седловиной холма.
Три злых огненных глаза сверкнули ей навстречу.
Исполинский змей вытягивал из-за холма свою тяжёлую, изгибающуюся в сочленениях тушу. Пламя окаймляло его бока и отражалось бликами в гладкой чёрной броне. Он тёк, как железная река, гремящая на перекатах, устремив вперёд узкую щучью морду, и ветер, поднятый его стремительным бегом, срывал траву и песок с откосов.
Анна закричала, не слыша собственного крика. Прижала ладони к ушам – но грохот прорвался сквозь хрупкую преграду и рухнул сверху, погребая ее под лавиной звука.
Проносясь мимо, железный дракон взревел снова; теперь в его голосе уже не было ничего человеческого. Пронзительный вой, как бичом, распорол небеса, и Анне показалось, что она отрывается от земли и летит туда – в чёрную прореху между облаками.
…Здесь, на холме, Альбин и нашёл её – лежащей без движения на холодной земле, с пучками вырванной травы в закостеневших стиснутых кулачках.
Тик-так, сказали часы на стене. Тик-так. Тик-так.
С медлительным железным лязгом сдвинулась минутная стрелка, отсекая еще один кусочек времени. Анна почти увидела его – он упал на пол, прозрачный, будто сосулька, разлетелся сверкающим крошевом и растаял без следа.
– Прости меня.
С каких пор голос Альбина стал таким же хриплым, отрывистым и железным, как лязг старых часов?
– Я виноват. Я так виноват перед тобой.
Она комкала в пальцах смятую на коленях ткань штанов. Ей хотелось зажать уши, заградить путь его словам – еще не произнесённым, висящим грозовой тучей над её головой. Хотелось вскочить и закричать: молчи, молчи, я не желаю этого слышать… Она стиснула пальцы сильнее и осталась сидеть.
– Я не знал, как мне быть… Нет, неправда. Я точно знал, что должен сделать, и впервые в жизни не сомневался, что смогу. Что справлюсь. Я шёл напролом сквозь лес, натыкался в темноте на деревья, а ты лежала у меня в руках, твоё сердце молчало рядом с моим, и я знал, что верну тебя, хотя бы мне пришлось опрокинуть небо и опустошить землю.
Он не смотрел на неё. Стоял у окна, упираясь ладонью в тонкое – сам резал – деревянное кружево рамы. Вторая рука медленно, бездумно наматывала на кулак край занавески.
– Так странно… Знаешь, прежде я думал только об эликсире бессмертия. Бредил им, посвящал ему все свои труды. Но оказалось, что эта задача – детская игра по сравнению с тем, что мне предстояло совершить. Потому что не подпускать смерть к порогу не так уж трудно, а вот