были с главной частью тела – головой. Она не болела, не ныла, не кружилась, по вскрытому черепу не бегали карлики в башмаках со стальными набойками, неизвестные кузнецы не долбили молотами. А должны были. Судя по тому, сколько было выпито и выкурено вчера. Судя по тому, что ночью он разговаривал с бегемотом в тельняшке, бескозырке и с наколкой и что сюда его привезла полуодетая девица, удравшая из «Плейбоя». Воспоминания были свежими и отчетливыми, словно они действительно БЫЛИ. Раньше с глюками такого не происходило.
Стоп, сказал Лева. А куда это «сюда»?
Но для того чтобы выяснить ответ на этот вопрос, надо было открыть глаза, а Лева предвидел, что ему может не понравиться то, что он увидит. И он решил потянуть сладостный момент незнания еще хоть немного.
А был ли бегемот, подумал он.
А потом подумал еще немного и все-таки открыл глаза.
Он точно не дома. Комната была раза в три больше той, что отвели родители для жизни своего отпрыска. Она была шикарной. Двуспальная кровать, на которой он возлежал, стояла у противоположной от окна стены, рядом с зеркальным шкафом-купе. У окна стоял письменный стол с потрясным компьютером и здоровенным жидкокристаллическим монитором. На стенах и на полу лежали и висели ковры. Имевшая место люстра была хрустальной, не иначе.
Значит, я не в больнице, подумал Лева. Или мое представление о внутреннем убранстве домов с желтыми стенами и решетками на окнах было извращено с самого начала. Но где? Неужели я оказался внебрачным сыном арабского шейха, и вчера ночью на меня случайно натолкнулась его свита?
Или это жилище бегемота?
Лева попытался подойти к данному варианту логически и отмел его как несостоятельный. Могла ли комната быть жилищем бегемота, даже если не брать во внимание тот факт, что бегемоты живут в африканских джунглях или, на худой конец, в вольерах зоопарка? Нет, не могла. Кровать, на которой он лежал, была массивной, но все же вряд ли достаточно прочной, чтобы выдержать вес такой туши, кроме того, бегемот не смог бы сидеть вон на том стуле с резной спинкой и долбить своими лапищами по обычной клавиатуре.
Сквозь тюлевые занавески в комнату лился утренний солнечный свет, Лева чувствовал себя трезвым и здравомыслящим. Трезвый и здравомыслящий, он не верил в существование говорящих бегемотов. Скорее всего, его подобрал на улице какой-то доброхот новый русский и, поскольку своего адреса Лева назвать не мог, привез к себе. И положил на свою кровать? Или это у них такие комнаты для гостей?
Гипотеза тоже не выдерживала критики. Подобная манера поведения никак не вязалась с общепринятым имиджем хозяев жизни. Подобрать пьяного на улице и привезти домой? Нет уж, увольте. Вот шарахнуть по голове разводным ключом[6] и закопать в лесу – дело другое.
Но не бегемот же его сюда привез! Бегемотов таких просто нет!
Лева встал с кровати с твердым намерением найти свою одежду и выяснить, куда он попал. И в этот момент дверь открылась, и в комнату вошел бегемот.
Был ли это вчерашний бегемот или какой-то другой, Лева поручиться не мог. Для человека