или даже не столько «извне» – как объекты стороннего наблюдения, но и «изнутри» – исходя из внутренней мотивации действий средневековых людей. Этот анализ составит как бы второй, еще более важный для нас план исследования. Он предполагает специальное внимание к восприятию современниками каждого демографического феномена. Очевидно, что это восприятие не обязательно было одинаковым у крестьян, сеньоров или горожан. Оно могло варьировать, кроме того, в зависимости от имущественного положения отдельных групп внутри этих сословий, от принадлежности человека к разным возрастным классам или половым группам и т. п. Во всех таких случаях демографическое и, шире, социальное поведение членов этих групп, непосредственно обусловливавшееся различиями в их восприятии действительности, опосредованно выражало объективные различия их существования. Изучение этого поведения и его различных вариантов открывает, следовательно, путь к пониманию глубинного взаимодействия объективных социальных структур и их субъективного ви́дения людьми изучаемой эпохи. Историко-демографическое развитие перестает при таком подходе выступать как фатально предопределенное движение безликих масс, оно предстает перед нами как результат столкновения осознанных или неосознанных интересов и действий живых людей.
Именно в ходе такой борьбы интересов складываются характерные для каждого этапа Средневековья тенденции объективного демографического развития. Их изучение составляет еще один – третий (по счету, но не по важности) – план нашего исследования. Реализуя его, мы попытаемся наметить взаимозависимость процессов в демографической сфере с теми, которые протекали в экономике, политике, культуре. Это позволит затронуть ряд специальных историко-демографических проблем. В их числе соотношение на разных этапах Средневековья наличных человеческих ресурсов и потребностей общества в них. В принципе, такое соотношение могло быть как «соразмерным», так и «несоразмерным» (т. е. таким, когда человеческих ресурсов либо не хватало, либо, наоборот, они были в избытке). Какой была эта ситуация в средневековой Франции? Насколько велики были тогда возможности демографической саморегуляции? Как она осуществлялась? Чем она отличалась от той, что известна для начала Нового времени и современности?
Эти и подобные им вопросы важны не только с конкретно-исторической точки зрения. Как известно, современные демографы и социологи безуспешно ищут способы приостановить несбалансированный рост населения в странах «третьего мира», так же как и средства преодолеть отрицательную демографическую динамику в развитых странах. Не поможет ли в этих поисках уяснение механизма демографической саморегуляции в эпоху Средневековья? В том же смысле может оказаться поучительным материал по истории брака и семьи – институтов, сложившихся в наиболее знакомой нам по повседневному опыту форме как раз в Средние века и именно сегодня оказавшихся на грани кризиса.
Подчеркивая научную актуальность