все-таки, вдруг что-то не так? Ведь я не знаю её имени, не помню, когда с ней познакомился. Что если она прилетела на балкон, обернувшись летучей мышью?
Нет, ну как об этом можно, всерьез, думать?
Я провел руками по девичьей спине, опустил свои ладони ниже ее поясницы. Сейчас станет ясно, в близких ли мы отношениях. И лучше бы было, чтобы она влепила мне пощечину или хотя бы подняла мои руки повыше.
Но незнакомка оказалась не против моих манипуляций. Это значит… Возможно, мы, действительно, давно знакомы, и притом очень близко. Возможно, не только у Толстого проблемы с головой, но и у меня самого.
Сгорая от стыда, я погладил красавицу по попе, якобы эротично с ней заигрывая. На самом деле я хотел убедиться, что и хвоста у нее тоже не было.
Она, точно, не была никакой представительницей преисподней. А вот я, похоже, далеко не в норме. Наверное, у меня провалы в памяти из-за драки на Вознесенской горке. Отходили меня там хорошенько. И девочку ту, сбитую машиной, жалко до слез, вот меня и перемыкает. Виноватым себя чувствую.
Я вздохнул:
– Он меня достал, этот Толстый. Сначала фэнтези читает, потом «гнать» начинает, как сегодня. Но ты не думай, он проспится, вернётся. Ещё прощения просить будет. Так-то он человек хороший.
– У тебя кровь. – девица приложила руку к моему лицу, и я поцеловал ее тонкие пальчики:
– А ты вся дрожишь.
– Так согрей меня. – прошептала она и сильнее прильнула ко мне.
Мелькнула мысль, что всё это – из какого-то пошлого женского романа, что такого со мной просто не может быть.
Однако горячая волна желания прокатилась по всему телу. Я осознал, что давно уже люблю её. Такая вот любовь без имени!
В голове все окончательно смешалось: и гибель незнакомки на Вознесенске, и подарок атаме, и Костя с его злыми шутками, и эта загадочная девушка.
Мир вокруг меня продолжал кружиться. Или это все ещё действовал алкоголь?
Я поймал себя на забавной мысли, что, на самом деле, я сейчас сижу в кинотеатре и смотрю какой-то нелепый фильм. Только в главной роли не смазливый красавчик, не двойник, не дублер, не актер под слоем грима, а именно я. Дурацкое ощущение. Так, наверное, с ума и сходят…
Наши губы встретились и мысли исчезли. Совсем.
Мы очнулись на полу. По всему ковру была раскидана наша одежда. Моя рубашка оказалась под нами. Штаны – на кресле. А розовые стринги висели на настольной лампе, выкинутые туда в порыве страсти. Мне было и стыдно, и сладко одновременно. Я гладил прохладный шелк задравшейся сорочки и чувствовал под ним жар ее тела.
– Я люблю тебя, Вовка! – простонала она, изгибаясь, как кошка. – А ты? Ты любишь меня?
– Угу. – я зарылся лицом в ее густые темные волосы и нашел губами мочку уха.
– Что это за ответ: «угу»?! – возмутилась она, отталкивая меня.
Я опрокинулся на спину:
– Слова ничего не значат, но, если хочешь, я могу повторять их всё время.
– Не надо! Если тебе это так трудно, то и не напрягайся! –