Так что, пошалим?
– Ага! – согласился подросток. – Только вот папа говорит: война ли, Армагеддон ли обрушился на землю – это все преходяще, но завтрак, обед и ужин – это святое и непременно – по расписанию!
– Серьезно? – захохотал кот, схватился лапами за живот и принялся кататься по полу. – Перед ним все царства мира, а ему лишь бы пожрать! Ой, уморил! Ой, держите меня все языческие боги разом!
– Бегемот! – раздался из глубины комнаты окрик. – Ты опять?
– Это не я! – простонал кот. – Это аборигены шутить со мной изволят.
– А не пошел бы ты, кот, мать твою проведать! – из темноты выступил высокий, коротко стриженный слуга, зловеще поигрывающий бицепсами под тонкой фланелевой рубашкой, тот, которого все звали Питоном. Сейчас глаза его сузились и зрачки превратились в щели, отчего казались змеиными, и, чудилось, что паж сей час готов был проглотить Бегемота целиком.
– Хорошо, разлюбезные мои сотоварищи! – кот вскочил на задние лапы. – Сейчас я уйду, но обещаю вернуться! И, это… без меня золотую рыбку не кушайте! А то не будет вам счастья! Я ведь от голода умру, обернусь призраком, и лет двести потом стану греметь по ночам цепями, взывая к вашей совести!
– К-о-о-от!!! – взревел Питон. – П-шел вон!
– Мя-я-яй-ууу!!! – обиженно взвизгнул Бегемот, уворачиваясь от пролетевшей вазы династии Мин. Грохот битой посуды был ему торжественным тушем.
Через мгновение черный оболтус выскочил из номера и, заботливо прикрыв за собой дверь, подмигнул совсем ошалевшему Францу:
– Наши спят: они устали. Ну и мы гундеть не стали.
– Ага! – открыв от изумления рот, снова согласился парнишка.
– Ну-с, юное дарование, давай, веди меня по достославным местам своего древнего города. Я не хочу попасть в щекотливое положение.
– Хорошо. – согласился хлопец. – Но как же еда?
– Человек живет без пищи – неделю, без воды – трое суток, без шутки – восемнадцать часов. – кот воздел вверх указательный коготь правой лапы. – Так что, ничего, со мной – не сдохнешь!
– Ну, к-о-о-от!!! – заканючил, точно маленький, Франц. – Ну, миленький! Ты у Канцлера служишь, у тебя даже мыши должны от обжорства лопаться. Неужели ты пожалеешь лакомства для ребенка?
– Ладно. – смилостивился Бегемот и почесал пузо. – Веди к ближайшей забегаловке, главное, – прочь из этого трактира! О, здесь меня зря обидели! Я ухожу отсюда навсегда!… До ужина.
Мальчик не понял последней фразы, но подобострастно склонился в поклоне, а потом рванул на улицу, следуя к кондитерской господина Шульца, что стояла в квартале от таверны, на перекрестке Шванштрассе и Фридрихплатц.
Кот напялил на голову цилиндр и прихватил с собой трость с набалдашником из слоновой кости, изображающей почтенного немецкого господина, показывающего язык.
Вскоре мальчик и ряженый зверь стояли на пороге кафе, из которого вкусно тянуло булочками с корицей.
– Фрида! –