мишень не пораженной, а претендента – с нерадужной перспективой в необходимости совершенствоваться.
Постепенно реакция публики перешла во вполне оправданный ропот, основное содержание которого сводилось к определению степени разумности предложенной цели и к вероятности возникновения подобной ситуации в реальной охоте. Роль главного возразителя, несомненно, принадлежала старику Паркеру, так огорчившемуся неудачей сына, что он почти задохнулся от обиды.
– Даааа, – протянул Оуэн, опережая толстяка и успокаивающе похлопывая его по плечу, – ну, ничего, у него ещё всё впереди. – Он хихикнул.
– Какого черта, Крис! – Паркер-старший был очень недоволен. – Ни один охотник не может быть настолько уверен в своих силах.
– Верно. Только настоящий.
– Ты знаешь хотя бы одного?
Оуэн запрокинул голову, медленно осушая бокал. Затем, столь же неторопливо и с улыбкой на лице, он обвел взглядом замерших в ожидании его ответа людей и, негромко усмехнувшись, произнес: – Одну минутку, господа.
Все следили, как, на удивление твердой походкой хозяин, поместья направился к одному из столиков, за которым в одиночестве коротал время, не нарушивший строгости своего костюма, элегантно одетый джентльмен. Впрочем, его одиночество было не совсем полным: он был с газетой. В то время как часть мужчин вновь погрузилась в разговоры, другая часть с любопытством продолжала изучать образовавшийся дуэт. Всех очень интересовал тот молодой человек, что при приближении Оуэна, быстро сложил газету и учтиво встал. Никому из собравшихся он не был знаком. Вероятно, его вообще никто не знал, кроме Оуэна. Как любой новичок в старой компании, этот довольно милый джентльмен, чисто выбритый, с аккуратно уложенными черными волосами, в безупречном черном ансамбле из брюк и пиджака, представлял определенный интерес. Прежде всего своей обособленностью. Он приехал сегодня до полудня и, засвидетельствовав свое почтение хозяину усадьбы, ограничился обществом из самого себя. Многие находили это странным, хотя вполне вероятно, что его просто некому было представить: единственный человек, который его знал, Оуэн, был настолько занят с остальными гостями, что буквально не находил момента для этой формальной процедуры. Но, очевидно, сейчас такой момент наступил.
Их беседа, которая казалось должна была взбодрить заскучавшего гостя, отнюдь не изменила выражения его лица. Ощущение неуютности, обычно возникающее, когда тебя считают чужим в устоявшемся обществе, вовсе не причиняло ему каких бы то ни было страданий. Он почтительно отвечал на вопросы, иногда позволяя своим чертам смягчиться в ответной улыбке. Во время разговора Оуэн несколько раз взглядом указывал в сторону только что покинутой им компании, по всей видимости, вводя своего собеседника в курс последних событий.
Наконец они пошли. Молодой человек скорее послушно, чем с желанием. Его поведение очень вежливо снабдило себя оттенками несогласия, но попытка деликатного