странами в 1939–1940 годах не было состояния войны – советские войска не нападали на эти государства и не занимали их территорию без их согласия. Понятия же «мирной оккупации», которым оперируют политики, историки и публицисты в странах Балтии, в международном праве нет и не было.
Так что никаких оснований считать события 1940 года оккупацией de jure у прибалтийских политиков нет – им приходится настаивать, что это была оккупация de facto. Тоже не бесспорное утверждение.
Главный аргумент – руководство Литвы, Латвии и Эстонии шло на подписание всех документов со Сталиным под угрозой прямой военной агрессии. Угроза советского вторжения действительно была, однако президенты-диктаторы Первых республик сами санкционировали это вторжение. Более того, они шли навстречу Сталину отнюдь не только из страха перед русскими танками. «Пассивность и непровозглашение мобилизации не были вызваны отсутствием смелости или трусостью. Вопрос был в выборе Пятса и Лайдонера», – утверждает финский историк Мартти Туртола, доказывая, что размещение первых советских военных баз в Эстонии в сентябре 1939 года было сознательным шагом эстонского руководства во главе с Пятсом[36].
После начала Второй мировой войны прибалтийские правительства выступили с предложением к Москве провести переговоры по расширению товарооборота: начало войны резко ударило по экономическому положению балтийских республик.
И торговые соглашения стали частью двусторонних Договоров о взаимопомощи. В случае же Литовской республики огромное значение имеет передача ей Советским Союзом по Договору о взаимопомощи Вильнюса и Вильнюсского края. Так что на расширение советского влияния в Прибалтике местные государства шли с охотой и не без выгоды для себя.
Второй аргумент – нелегитимность выборов 14 июля 1940 года из-за их недемократического характера. Однако, при всех вопросах о соблюдении процедуры выборов и официально объявленных результатах, это были первые настоящие выборы в Литве, Латвии и Эстонии, в которых предыдущие несколько лет господствовали диктаторские режимы Антанаса Сметоны, Карлиса Улманиса и Константина Пятса.
Сохранившиеся свидетельства о настроениях жителей Литвы, Латвии и Эстонии показывают, что в том числе из-за оппозиционности правящим режимам и просоветских настроений больших групп населения политическое руководство не могло решиться на войну с Москвой. «Общее распространение различных настроений в общественном мнении стран Прибалтики довольно четко коррелирует с социальным статусом их носителей. В целом оказывается, что чем беднее тот или иной житель Прибалтики, тем в большей степени он симпатизирует СССР. Конечно, из этой зависимости, безусловно, имеются исключения, однако в целом она именно такова. Учитывая, что подавляющее большинство местного населения жило в бедности, нет ничего удивительного, что в регионе преобладали именно просоветские симпатии, хотя и выраженные