бабушка, я тебя подсажу, а друг поднимет.
– Ай, славно. Смотри только, чтоб бабушка потом смогла свои старые косточки собрать, – прогнусавила та и зашлась сиплым визгливым смехом. Рука у нее оказалась неожиданно теплой, даже горячей, будто старуха все это время спала на растопленной печи.
С проворством молодой девчонки она оперлась на Святослава и взвилась вверх, выскочила на крышу, почти не касаясь Власа и… тут же снова сгорбилась, принялась вздыхать и кряхтеть. Свят выбрался следом и кивнул, наткнувшись на тяжелый, недовольный взгляд друга.
– Бабушка, есть у тебя где остановиться? Друзья или родные?
– Все бабушкины родные за лес да за реку ушли, – пожала плечами старуха, уверенно шаркая к лодке. – Хотя есть один домишко, в котором я желанная гостья. Во-о-он там подруга моя давняя живет.
Она указала длинным пальцем на терем, угрюмо возвышавшийся на холме. Свят и Влас переглянулись, уже жалея, что достали сумасшедшую бабку из избы. Та, словно почуяв их перемигивания, обернулась и расхохоталась.
– Не бойся, княжич, мы с княгиней уж много лет дружбу водим.
– Не помню, чтобы матушка…
– А-а, – пригрозила пальцем старуха. – Не мать она тебе. А останешься с ней наедине, напомни, что раз уж она решила стать тебе матерью, то женою уже не сумеет.
– Ты сбрендила, карга! – вздыбился Влас, но княжич выставил руку, осаживая его. В голубых глазах юноши застыли страх и непонимание.
– Откуда ты?..
– Бабушка все знает, что птички на своих хвостиках и крылышках носят. Все видит, все слышит. Даже то, чего другие знать не хотят. Ну, давай, вези меня к подруженьке. Да пошевеливайся, пока холод не вгрызся в твои косточки, хворать тебе еще рано, княжич.
Перемахнув через борт лодки, она уселась поудобнее, нашла завалявшуюся корку хлеба и принялась грызть ее, мурлыча что-то себе под нос. Юноши переглянулись, не решаясь произнести хоть слово при странной женщине. Оживление на ее морщинистом лице ясно говорило о том, что старуха изголодалась по хорошей болтовне. Хоть юноши и старались не смотреть в ее сторону, она все равно пыталась разговорить их:
– А что такие невеселые, мальчишки? Как будто и не рады, что жизнь спасли.
– Как тебя зовут-то, бабушка? – подал голос Святослав, усаживаясь на весла напротив старухи.
– А как назовешь, так и будут звать, – она рассмеялась, когда княжич нахмурил брови, и добавила: – Ладно-ладно, пусть буду Олеся. Хорошо? Ну, вот и ладненько.
Глава 2
Княжеский терем безразлично глядел на Дол пустыми окнами. До самой темноты в стенах не зажигали света, а когда становилось совсем уж мрачно, разрешалось затеплить одну или две сальные свечки на комнату: много огня княгиня Дана не терпела.
Она вообще много чего не терпела. Она не любила кошек и собак, птиц, пересоленную еду и незваных гостей. Одиночества княгиня тоже не переносила.
Ей нравилось иметь рядом кого-то, кто не перечил, не спорил и не перебивал, когда княгиня Дана начинала говорить. Речи ее лились бурной рекой.