Если не хуже. За что мне это? Скрип-скрип. Зачем мне вчера подарили надежду, если сегодня я вновь стою на втоптанном в песок мусоре? Я… я больше не могу… Скрип-скрип-скрип.
Прежде чем сознаться Ричарду, нужно привести в порядок мысли. Боже, не хочу даже и думать, что случится, когда он все узнает! Узнает, по чьей вине Эзра может отказаться выполнять иллюстрации. В последние дни очень многое пошло не так. А ведь я дорожила выпавшим мне шансом, хотела сделать все правильно. Потому что у меня свои приоритеты. Не Эзра. А бухта, которая простирается сейчас передо мной. Наверное, я и правда в каком-то смысле сумасшедшая. Как я понимаю людей, которых вынуждают сносить свои дома ради новой скоростной автомагистрали! Некоторые сопротивляются, ведь речь идет об их доме, с которым связано множество воспоминаний. А в этой бухте покоятся мои…
Я бросаю рюкзак на песок, вылезаю из джинсов и стягиваю через голову футболку. Купальник уже на мне, я надела его заранее. Я практически всегда так делаю, потому что часто прихожу на пляж спонтанно. И даже сегодня ловлю внезапное ощущение – будто время ненадолго остановилось.
Одежда падает на песок, я сажусь сверху; руки непроизвольно начинают рыться в сумке в поисках фото. Конечно, лучше бы этого не делать – еще никогда не испытывала счастья, глядя на него. Только тоску… С тоской всегда так. Нельзя ее просто отпустить, хотя она приносит боль. Как остатки былого счастья. Вот и я сохранила фото. И благодаря ему вспоминаю тот день – последний день, когда я чувствовала себя защищенной.
Достаю потрепанный полароидный снимок из бокового отделения кошелька, где я держу пластиковые карты. Белая рамка вокруг фото пожелтела, края покоробились. Однако мы по-прежнему стоим втроем в центре кадра, обнимая друг друга тонкими руками – Фрейя, ее брат Оден и я. На нас купальные костюмы с набивным рисунком, настолько яркие, что мы можем поспорить с бликами солнца на водной глади. У Одена нет одного переднего зуба, а Фрейя испачкала губы в шоколадном мороженом. Мы даже подстрижены одинаково ужасно – как под горшок. У меня волосы светлые, а вот у Фрейи и Одена рыжие. Я помню каждую деталь. Снимок сделала мама Фрейи. А мои родители были заняты выяснением отношений, вполголоса – все-таки в общественном месте.
По щеке сбегает одинокая слезинка. Я решительно вытираю ее и снова запихиваю фото в кармашек, под карты. Затем бросаю кошелек в рюкзак и встаю.
Я не оставляю вещи в камере хранения; иду дальше, по горячему песку, который стопы ощущают, как раскаленный уголь, пока не достигаю кромки воды. Здесь прибой окрасил песок в темный цвет и усеял бесчисленными ракушками, среди которых проглядывает разноцветный пластиковый мусор – словно рассыпали конфетти. Печальное конфетти по печальному поводу. Но в лицо все равно дует ветер, пахнущий солью, и… и я наконец дышу свободно.
От ледяной воды ссадину на локте начинает пощипывать. Поправляю бретельки черного купальника и бреду все дальше от берега, пока дно не уходит из-под ног – в прямом смысле. Я тоже могу уйти