незнакомец закатывает рукава белоснежной рубашки, обнажая мускулистые предплечья.
– Пат… что? – нахмурившись, переспрашиваю я.
И он понял это, всего лишь заглянув под капот? Я бросаю на него скептический взгляд и уже собираюсь открыть рот и сказать, чтобы он проваливал, как в подтверждение его слов из-под машины начинает литься какая-то жидкость.
– А это потек антифриз [2]. Судя по тому, в каком состоянии машина, ты ни разу его не меняла.
Он продолжает давить меня непонятными терминами и своей самоуверенностью и посылает мне насмешливый взгляд, будто говоря: «Что может понимать в этом женщина?»
Незнакомец вытаскивает из моего двигателя металлический штырь, надеюсь, я не ошиблась, что это именно он, а затем качает головой и убирает обратно.
– А ты такой умник, что разобрался с первого раза? – раздраженно бросаю я, скрестив руки на груди.
Он ухмыляется:
– Нет, просто я удивлен, что такое старье все еще может передвигаться.
Я гневно смотрю на него, а затем перевожу взгляд на машину, стоящую позади моей старушки, – серебристый «БМВ» последней модели. Конечно же, моя малышка для него старье.
– Я могу подбросить тебя до мастерской или помочь вызвать эвакуатор.
– Как любезно с твоей стороны.
Парень нагло ухмыляется.
Игнорирую его и, открыв машину, беру с сиденья телефон, чтобы дозвониться до кого-нибудь из братьев. Обычно я не веду себя как последняя стерва, но сегодня с самого утра все идет наперекосяк.
Когда Йен не отвечает на мой второй звонок, я набираю Майку, но и он будто сквозь землю провалился. Ну почему, когда они оба мне нужны, я не могу до них дозвониться?! И пусть только после этого скажут, что это я их игнорирую.
– Мое предложение все еще в силе, – незнакомец облокачивается на левое крыло машины, сложив руки на груди.
Его зеленые глаза ярко блестят в утреннем солнце. У него расслабленная улыбка, каштановые волосы аккуратно уложены гелем, а лицо идеально выбрито, будто он только что вышел из душа. Деловая рубашка, ткань которой уже запачкана маслом, и идеально отглаженные черные брюки красочно говорят о том, что он наверняка работает крупной шишкой в одной из многочисленных компаний. Обычно такие, как он, с важным видом просиживают целый день в офисе, гоняют секретаршу за кофе каждые полчаса и наводят страх на сотрудников.
– Ну так что? – он изгибает бровь.
– Решил заняться благотворительностью? – с прищуром интересуюсь я.
Все же он единственный из всего потока машин, кто остановился и помог. Ну, или хотя бы попытался, учитывая, что красная предательница все же решила испустить последний вздох.
– Такой вариант, как сострадание, не рассматривается?
– В Лос-Анджелесе? – усмехаюсь я. – Нет.
Пожалуй, люди слишком ожесточились, даже если подобный жест воспринимают как что-то выходящее за рамки нормы.
Незнакомец молча и проницательно смотрит, и мне остается лишь закатить глаза. Бросаю