крещение из-за родителей. Ее отец умер в 1825 году, и в том же году она была крещена. Немногие сохранившиеся письма написаны на упрощенном немецком языке без простановки знаков препинания. Тот факт, что ее письма, адресованные даже голландским родственникам, были написаны на немецком, свидетельствует о том, что в доме родителей она говорила на идише. Будучи очень привязана к своей семье, в Трире она всегда чувствовала себя чужой. Немногие сохранившиеся свидетельства представляют ее как простую, необразованную, трудолюбивую женщину, чей кругозор почти полностью ограничивался семьей и домом, довольно беспокойную и склонную к причитаниям и мрачному морализаторству. Вполне возможно, что Генриетта Маркс поддерживала в семье определенные еврейские обычаи и взгляды.
Невозможно с точностью оценить влияние на Маркса этой крепкой семейной традиции. «Традиции всех ушедших поколений, как гора, нависают над разумом живущих» [9], – писал он позднее. Еврейство, прежде всего в то время, не было чем-то, от чего легко отмахнуться. Генрих Гейне и Мозес Гесс[7], близкие друзья Маркса, от иудаизма отказались: один по культурным соображениям перешел в протестантизм, другой был убежденным атеистом, но оба до конца жизни сохранили еврейское самосознание. Даже младшая дочь Маркса, Элеонора, хотя и была еврейкой лишь наполовину, постоянно и с некоторой вызывающей гордостью заявляла на рабочих собраниях в лондонском Ист-Энде: «Я – еврейка» [10]. Положение евреев в Рейнской области, где они часто становились козлами отпущения за растущую бедность крестьян, благоприятствовало усилению их коллективного самосознания. Хотя гражданское равенство было достигнуто в соответствии с наполеоновскими законами, вступление в Священный союз и его политика «христианского государства» неизбежно влекли за собой антисемитизм, поскольку религиозные евреи исповедовали чуждую веру и многие из них претендовали на то, чтобы быть отдельным народом. В процессе самой ожесточенной полемики, в которую Маркс вступал, например, с философами Арнольдом Руге, Пьер-Жозефом Прудоном, Михаилом Бакуниным и Евгением Дюрингом, его еврейство было неизменным ингредиентом. Вопрос о том, обладал ли сам Маркс антисемитскими наклонностями, вызывает много споров: разумеется, поверхностное прочтение его памфлета «К еврейскому вопросу» на это указывает [11], а его письма содержат бесчисленное количество уничижительных эпитетов в адрес евреев [12], но это не дает оснований для обвинения в устойчивом антисемитизме. Некоторые марксоведы считают, что нашли ключ к системе идей Маркса в его корнях; но хотя некоторые его идеи – и даже образ жизни – имеют отголоски пророческой традиции, сама эта традиция является более или менее частью западного интеллектуального наследия; и было бы чересчур опрометчиво сводить идеи Маркса к секуляризованному иудаизму [13].
Типично еврейские убеждения, конечно, не соответствовали общим взглядам отца Маркса. По словам Элеоноры, он был «пропитан свободными