значения.
– Тебе же нравится. Чего лезть читать плохое, когда ты можешь выбрать хорошее? Ты же не единственная, кому понравились эти книги. Просто похвали на том же сайте, и всё. Так будет лучше, я думаю.
– Ты… прав. Очень-очень прав! – согласилась Мирай, придав своему выражению лица весьма серьезный вид, чуть ли не хмурый. – Оставлю сегодня вечером!
– На что оставишь?
Она подумала секунд десять, а потом выдала:
– «Иствикские ведьмы» Апдайка.
– Хорошо. Я не читал, ничего сказать не могу, но доверюсь твоему вкусу.
– Можешь взять пару его книг, они есть здесь.
– Разрешаешь? Вот уж спасибо. – И я подошел к книжному стеллажу. Порыскал глазами несколько мгновений и ухватил «Иствикских ведьм» и «Кролик, беги».
– Можешь даже не возвращать, всё равно их вряд ли буду перечитывать, – сказала Мирай, взяв в руки барабанные палочки.
– Да? Ну, посмотрим. Если мне понравится, так уж и быть, сохраню у себя, раз ты не против.
Я уложил книги себе в рюкзак. Мирай тем временем уселась за барабанную установку.
– Хочешь послушать, как я играю? – спросила она, выпрямив спину.
– Пожалуйста, – ответил я, удобно усаживаясь на кровать поодаль от установки. Следующие секунд тридцать-шестьдесят обещали быть очень громкими. Так и произошло.
Мирай начала резко, без лишних прелюдий. Сделала брейк и перешла в ритм «четыре на четыре». Звучало, конечно, оглушающе. Мои уши не были к такому готовы, даже при условии, что я знал о чрезмерной шумности установки. Но мне не было некомфортно. Наоборот, я получал удовлетворение, наблюдая за игрой возлюбленной. Хоть и было громко до звона в ушах, игра сама по себе цепляла, была почти безупречна. Мирай отбивала ритм с невиданной мной смелостью. И глаза ее блестели воинственно, во взгляде читалось бесконечное упорство, с которым она достигла того уровня мастерства, на каком передо мной выплескивала свой безудержный гнев. Именно так. Это было похоже на изливание души. Как будто после отвратительного дня она решила рассказать всем, о чем душа болит.
Я настолько заворожился бешеной энергетикой Мирай, что не заметил, как она в одночасье прекратила. Она дала мне знать об этом, спустив на землю скромным вопросом:
– Ну, как тебе?
– Это… это было восхитительно, – сдержанно похвалил я. В ушах, понятное дело, звенело.
– Спасибо, – улыбнулась Мирай и затем добавила: – Я начала играть на барабанах спонтанно. Мне просто как-то год назад стрельнуло что-то в голову, и я захотела барабаны. Попросила бабушку с дедушкой – они и купили. Сначала заниматься было в радость, но потом трепет перед инструментом исчез, а огонь желания играть угас. Забросила всё где-то на три месяца, отучившись всего один. И как-то потом приехала сюда на каникулах в очень плохом настроении. Мне буквально хотелось рвать и метать всё вокруг. Я была зла, хотела плакать – и, конечно, плакала, навзрыд. А потом встала и увидела в соседней комнате установку. Пришла – и сразу пожелала поиграть. Не из-за того, что внезапно загорелась этим или еще что-то,