– те поляки, что верно служили России, достигали порой немалых высот, причем вполне заслуженно. И наконец, четвертый – польские дворяне были помешаны на своей гордости, причем где она кончается и начинается гонор – не смогли бы понять даже они сами. Эти исключением не были. Во всяком случае, капитан изо всех сил пытался смотреть на Верховцева сверху вниз. Получалось не очень.
Хотя, стоило признать, кое-какие поводы для гордости он все же имел. Как-никак сумел, воспользовавшись моментом, отбить свой корабль. И перед этим держался вполне достойно, до последнего пытаясь уйти от британцев. И ушел бы, корабль у него был вполне быстроходный, вот только ветер стих. Так что британцы смогли приблизиться и решить вопрос картечным залпом, изрядно проредившим экипаж и нанесшим серьезный ущерб такелажу. Собственно, из-за этого они сюда и добирались так долго. Вначале приводили трофей в относительный порядок, а когда закончили, то выяснилось, что ветер ушел окончательно. Пришлось тащить трофейный корабль на буксире.
К слову, трофей был не то чтобы очень завидный – так, все подряд. Польский капитан специализировался на торговле со шведами и датчанами, а там продать можно практически любой товар. Вот только с какого перепугу русский корабль рванул через море в разгар войны? Именно этот вопрос Александр и задал.
Поляк в ответ состряпал такую рожу, что за сто лет не оплюешь, и заявил, что поляки, дескать, не русские. На вопрос «А британцы-то об этом знают?» ответствовал, что потом наверняка разобрались бы и все вернули, доплатив за причиненное беспокойство. Правда, вопрос, зачем тогда было устраивать восстание и отбивать свой корабль, теряя людей, если англичане такие белые и пушистые, остался без ответа. Капитан же после этого стал смотреть на Александра волком – в самом деле, кому же приятно чувствовать себя дураком?
Матвеев, принявший участие в разговоре на стороне мичмана, все это время молчал, но хмыкал так выразительно, что Верховцев с трудом удерживался от смеха. Эти хмыки доводили поляка до белого каления. Впрочем, реакция Матвеева была неудивительна – поляков он не любил. Впрочем, кого он вообще любил? Верховцева и его людей просто терпел, ибо все же русские. Так – ничем не лучше иноверцев, тремя перстами крестятся…
Тем не менее, несмотря на тот факт, что иронически смотрит на него лицо абсолютно гражданское, терпения вспыльчивого поляка надолго не хватило. И последней каплей стала ошибка Верховцева, по молодости, впрочем, простительная.
Расклад был прост. До ближайшего русского порта ходу меньше суток. Если, конечно, с ветром повезет. Ну, или немного больше. У британцев силы большие, но далеко не беспредельные, контролировать все море не смогут в принципе. Через их заслон прорваться шансы неплохие. Стало быть, надо идти к своим. Вполне логичное решение. И если бы Александр построил разговор в форме рассуждения, уважительно спрашивая у поляка его мнение, тот, скорее всего, сам предложил бы нечто подобное. Но когда услышал это в приказном порядке, да еще