из которых запах прошлогодних солений испарился. И хотя на сей раз мужика никто ни о чем не попросил, он по собственной инициативе опустил в подвал пару одеял, буханку серого и бутылку газировки:
– Сидите, завтра вернусь, так и быть, выпущу на свободу.
– Объясни, Христа ради, что стряслось? – продолжал настаивать я. – Чтобы смог отмазаться перед шефом, если начнет спрашивать: почему отложили поездку на Саур-Могилу?
– А ты разве не слышал стрельбу на микрорайоне? Вчера, вечером?
– Какой-то шум имел место, однако значения, честно признаться, не придал. В наше время пострелушки такое же обыденное явление, как и насморк посреди гнилой зимы.
– Тогда слушай… Пошел я в автомагазин, а по пути решил пивком побаловаться.
– И?..
– Облом вышел. Укропы откуда-то налетели, три автобуса, крытые грузовики, легковушки и квадроцикл в придачу. Оцепили площадь, давай из автоматов в небо пулять. Мужиков, в том числе меня, положили мордой в асфальт, до сих пор правая бочина от берцев ноет… А рубашка там, на площади, осталась… Они рубашки со всех мужиков срывали.
– Проверяли, нет ли синюшности на плече от приклада автомата.
– Наверное. Поостерегся спрашивать… Короче, натерпелся такого, что до сих пор руки дрожат.
– Но почему рубаху оставил?
– На кой ляд она мне рваная, без рукава? Только потерял я кое-что большее, чем рубаха. Ты же знаешь, сколько мы ни ездили, я ровно дышал на укропов и на ополченцев и повода упрекнуть в сепаратизме не давал.
– А со вчерашнего похода?
– Сам догадаешься, или подсказать?
– Ладно, лечи нервы, а я по месту прошвырнусь. Все-таки уважительной причины брать отгул у меня нет.
За впечатлениями не обязательно плыть к островам Зеленого мыса, а берёзки загородной рощи такие же обаятельные, как пинии в окрестностях Порто-Корсини, чьи стволы телесного загара беззастенчиво тискает многорукий плющ. Надо лишь приходить к ним с широко распахнутым сердцем.
О культурном происхождении рощи можно лишь догадываться. Природе хватило четверти века, чтобы размыть границы между насаждения, низвести кусты декоративной бирючины до положения беспризорников и засеять просеки боярышником.
Удовлетворившись содеянным, великая распорядительница всего растущего под луной теперь отдыхает. И попутно наслаждается соловьиным хоралом, который возвёл на музыкальный Олимп бесчисленное множество композиторов.
Завораживающе действуют соловьиные трели и на простых смертных. От их прикосновения с души сваливаются напластования обывательского дерьмеца, а сама она готова раствориться в кущах загородной рощи, где пронзительно пахнет пыльцой серебристого лоха.
Однако я бы поостерегся бездумно следовать порывам разбуженной соловьями души. Это все равно, что водить воздушного змея на линии боевого соприкосновения. Можно наступить на прыгающую мину или повредить опорно-двигательный аппарат о забытый под кустиком снарядный ящик.
Загородная