с дьявольским университетом осталась тяжкой.
Наступала зима.
Холодный ветер оголил деревья и нагромоздил кругом сухие листья и сучья. Женщина нашла их у входа в свое жалкое прибежище. Пройдя лес и небольшой пустырь, она спускалась к нескольким деревенским хатам, ютившимся на берегу речки.
«Вот твое царство, – говорил ей внутренний голос. – Сегодня – нищая, завтра ты будешь царицей всей местности».
VII. Царь мертвых
Сначала эти обещания не трогали ее.
Уединенное логовище без Бога, однообразный шум западного ветра, беспощадные воспоминания, воскресавшие в великом безмолвии, столько потерь и столько обид, неожиданное гнетущее вдовство, муж, предавший ее позору, – все подавляло ее. Игрушка в руках судьбы, она сравнивала себя с печальным растением пустыни, не имеющим корней, которое ветер заставляет гнуться во все стороны, рвет и беспощадно колотит – точно это серый угловатый коралл, части которого соединены лишь для того, чтобы его легче было разбить. Ребенок наступает ногой на растение. Народ, смеясь, восклицает: «То – невеста ветра».
Сравнивая себя с этим растением, женщина смеется над собой оскорбительным смехом.
А из глубины темной дыры слышит она чей-то голос: «Глупая и невежественная, ты не знаешь, что говоришь. Растение, которое гнется во все стороны, имеет полное право смотреть с презрением на остальные обычные сочные травы. Оно гнется, но, себе довлея, оно несет в себе все: и семя и цвет. Будь похожа на него. Будь сама своим корнем, и даже под напором вихря ты все еще будешь цвести цветом, как ими цветет порой прах могил и пепел вулканов».
«Сегодня я подарю тебе первый цветок Сатаны, дабы ты узнала мое первое имя, мою древнюю мощь: я был, я есмь – царь мертвых. О, как меня оклеветали. Один я (и уже одно это благодеяние заслуживало бы алтаря), один я заставляю мертвых покидать могилы».
Проникать в будущее, вызывать прошлое, возвращать назад быстро текущее время, присоединять к настоящему то, что было, и то, что будет, – все это находилось в Средние века под запретом. Но тщетны всякие запреты.
Природа непобедима, и ничего не поделаешь с ней. Кто грешит так, становится человеком. Он не был бы им, если бы оставался прикованным к борозде и шел бы, опустив глаза, не отводя их от своих шагов, покорно вслед за своими быками. Нет, нет, мы будем глядеть все выше, все дальше, все глубже. Тяжелым трудом измеряем мы землю, но наша нога ступает по ней, и неустанно мы говорим ей: «Что скрываешь ты в своих недрах? Какие тайны? Какие мистерии? Зерно, которое мы тебе доверили, ты, правда, возвращаешь нам назад. Но ты не возвращаешь нам человеческие семена, наших дорогих мертвецов, которых мы тебе тоже доверили. Ужели наши друзья, наши любимцы не произрастут из твоих недр? О, если бы хоть на час, на мгновение они возвращались к нам».
«Скоро и мы вступим в ту неизвестную землю, куда они уже спустились. Но увидим ли мы их там? Будем ли мы с ними? Где они? Что делают они? Вероятно, мои мертвецы в крепком