понизила. Как я могла ответить ей, здесь?
Она заговорила опять, но теперь уже тише: – Знаешь, я его видела. Совсем недавно.
Внутри у меня все перевернулось, перед глазами вспыхнула какая-то тьма. Я отпустила ее руку и отпрянула. Ладонь мою как будто замарали.
Я стояла молча, но тут она протянула руку, сжав мое запястье, и так посмотрела, что у меня вдруг живот свело. Она ворошила тлеющие угольки, которые я закопала в золу, и она это знала. Я отвернулась, и меня тотчас же охватил страх остаться в неведении.
Обри тихо покачала головой и скрылась.
Никогда не забуду, как она на меня тогда посмотрела и как быстро все поменялось. Как она смеет осуждать меня? Нас. Она-то даже не пыталась.
Я закрыла входную дверь и прислонилась лбом к прохладному дереву, издав глубокий протяжный стон. Арт подошел со спины, и его дыхание защекотало мне шею.
– Почему ты им не сказала?
Я не нашлась, что ответить. Что бы его не расстроило. Если честно, я просто была не готова играть роль невесты. Конечно, я была счастлива, как же иначе, но меня бы засыпали вопросами, на которые нужны ответы, причем не инстинктивные и сумбурные. Я бы все испортила и подвела бы его заодно. Он этого не заслужил. Только представьте, каково это, когда ты сделал предложение, а твоя невеста как бы не уверена.
Я повернулась к нему, изобразив мою коронную игривую улыбку.
– Просто захотелось, чтобы это был наш маленький секрет.
Я прижалась к нему и обвила руками его спину. Чуть помедлив, он обнял меня за талию. Между нами витал запах его дыхания с ноткой вина и присущим только Арту древесным ароматом.
– Мы еще сто раз успеем всем рассказать. А пока он только наш с тобой. Наш секрет.
4
Нат привезли в белой коробочке без опознавательных знаков из обыкновенного гофрокартона. Арт нес ее, словно новорожденного младенца в люльке, а я семенила за ним с радужным веером пластиковых папок в руках. Атмосфера в доме ощутимо изменилась.
За день до этого мы сняли наши скудные рождественские украшения (и вешали-то их, чтобы принарядить дом по случаю вечеринки), и, хотя из дома будто высосали краски жизни, странно было не это. В коридоре стало как будто светлее, и двери стали дальше, словно я физически раздвигала пространство комнаты, остерегаясь острых предметов и опасных нагромождений. Я оглядывала пол тысячей глаз, наэлектризованная так, что вот-вот грянет молния.
Я кинула папки у подножия лестницы и отшвырнула в кучу обуви насквозь промокшие ботинки. Мы с Артом переглянулись и начали взбираться по лестнице. Арт бережно держал в руках коробку, стараясь ее не раскачивать. У меня рука все время соскальзывала с перил, и то ли от нервов, то ли от холода онемели ноги.
Забравшись на второй этаж, я приподнялась на цыпочках и ухватилась за свисавший с потолка длинный белый шнурок. Я легонько потянула на себя, и сверху откинулась стремянка, глухо ударившись о ковер. Арт пошел вперед, крепко прижав к себе коробку, так, что у него побелели костяшки. Я это уже репетировала: