в полноценном смысле этого слова, она сама сознательно сделала из себя идеальный инструмент. Эмоции были ей не в новинку, но она подавляла их ради службы.
Пытки, допросы, слежки она выполняла беспрекословно, когда приходилось выявлять нарушения законов Ордена. С затаённым торжеством Ортанна обрекала непослушных, строптивых учеников на процедуру очищения. В её голове, где всё было строго разложено по полочкам, свобода являлась низшим пороком, ведь она не верила, что обычный человек может укротить свои страсти.
И всё же эта золотоволосая девушка с добрыми глазами не была преступником. В этой милой, почти детской головке, считала Ортанна, не было даже ростка бунтарства или инакомыслия.
Она ответила со скрытым сожалением в голосе, из-за чего он прозвучал, как натянутая струна:
– Порой рождаются маги с особенностями. Как ты. Как я. Однако твоя сила куда опаснее моей. Она неконтролируема, и потому необходимо тебя её лишить.
– И поэтому я обязана стать бичевателем? Этим безликим монстром, у которого нет никакой радости в жизни? Разве виновата я, что родилась такой?
Произнося эти слова, Алайна чуть не заплакала. Сердце же Ортанны сжалось в маленький комок. Ученица посещала все занятия, вела себя добросовестно. Не будь в ней огненной зверской силы, она бы без проблем сдала экзамен.
Чёрная Рука, овладев собой, остановилась. Она резко развернулась, и глянула на ученицу сверху-вниз так уничижительно, что по телу Алайны пробежали мурашки.
– Знаешь, девочка, порой лучше просто выполнять приказы, чем мучаться вопросами совести.
Ортанна продолжила путь. Алайна последовала за ней.
– Но как же вы овладели собственной силой? Вас этому обучали? – продолжила расспрос ученица. Она хотела почувствовать перед очищением хотя бы немного тепла, пускай и от своего палача. Такова её природа: она считала всех людей хорошими, несмотря на их поступки и взгляды, и всегда искала в них добро, в которое верила.
– Закрыли вопрос. – холодно ответила Ортанна. Она больше не в силах была продолжать столь мучительный разговор.
Девушки прошли очередной каменный коридор и вышли на перекрёсток – каменный крест над пропастью, что соединяет три двери.
Ортанна повела ученицу к передней. Алайна подумала, что, вероятно, это последние мысли, что крутятся в её голове, а значит, нужно припомнить самое важное. Ведь как только её сделают бичевателем, она прекратит быть собой, останется лишь оболочка.
Алайна представила образ Мариуса. Этот смущённый юноша, на подбородке которого только недавно начала расти первая щетина, стал ей настолько родным, что она куда лучше помнила его лицо, чем лица своих родителей. В мельчайших чертах она представляла его лицо, припоминала каждую морщинку, каждую родинку, каждую тёмную чёрточку в его рубиновых, драгоценных зрачках. Если бы она знала наперёд, что потеряет воспоминания, эмоции, мысли, то заранее бы нарисовала портрет любимого. Ради этого Алайна готова была даже научиться рисовать.
Теперь даже