сторону, ведь квартира моя находилась всего на десяток этажей выше кофейни, на пороге которой мы с Чарли распрощались.
Листья всех оттенков желтого крутились под ногами, подгоняемые легким, но уже набирающим жесткость осенним ветром. Прилавки магазинов по обе стороны улицы погрязли в призванных пугать и одновременно заманивать прохожих чучелах и паутинах, скелетах и привидениях. Конечно, не обошлось и без большущих рыжих тыквенных голов, манящих своей безобразной, безумной улыбкой.
Я остановился у невысокого, почти неприметного здания, которое было неотъемлемой частью моего ежедневного маршрута. Серые стены, серые окна и такого же скучного цвета потрепанная дверь еще больше меркли на фоне огромной золотой статуи, венчавшей крышу пятиэтажки. Это был ангел с распростертыми крыльями, который, вскинув голову и сложив руки в молитвенном жесте, шагал навстречу краю.
Шагни он взаправду, что произойдет? Взмах крыльями, рывок и долгожданный полет навстречу звездам? Или стремительное падение, крах всех надежд?
Я сощурился, стараясь не сводить со статуи глаз. Чем больше я смотрел на нее, тем больше мне казалось, что она притягивает и поглощает весь свет вокруг себя. Вся улица померкла, побледнела. Даже грозные головы будто растеряли свой фирменный раскрас, и теперь он покорно добавлял сияния раскинутым величественным крыльям.
Когда-то, когда я был совсем ребенком и жил в той же квартире неподалеку отсюда, это место казалось мне самым страшным на всем белом свете. По ночам я видел во снах, как ангел клонится на крыше и медленно падает вниз, а я стою ровно под ним, не в силах пошевелиться. Все вокруг погружается во тьму, и лишь зловещий колосс светится все ярче, неумолимо приближаясь.
Но он давно перестал пугать меня. И даже сны теперь подвластны моему сознанию. Теперь он – лишь яркое пятно, привлекающее внимание к почти ничем не приметному зданию. Пятно, которое остается неподвижным, сколько бы я ни смотрел на него, щуря слезящиеся от ослепительного блеска глаза.
Я поморгал, перевел взгляд на одно из окон третьего этажа и улыбкой поприветствовал тусклый оранжевый огонек, едва различимый за стеклом при свете дня. С улицы мне не был понятен источник этого света, как и его форма. Но теплое мерцание манило, увлекало, и мне нравилось думать о нем, как о своеобразном маяке. Я приходил сюда день ото дня, стоял, прислонившись к холодной каменной стене дома напротив пятиэтажки и смотрел на него, пока мне не начинало казаться, что в целом мире нас лишь двое – я и этот теплый, дарующий надежду светоч.
Идея маяка так увлекла меня, что с тех пор, как я заметил его с месяц назад, он стал неотъемлемой частью путешествий по мирам моих снов. Наших с Джилл путешествий.
Я посмотрел на часы. Время еще даже не добралось до обеда. Я опять почувствовал, как узел затягивается у меня внутри. Увижу ли я ее сегодня? До ночи ждать слишком долго.
Я кинул прощальный взор на свой маяк и зашагал дальше, поежившись от захватившего меня в свое течение ветра.
…
Джилл идет по песчаному берегу, прямо по кромке воды, раскинув руки и покачиваясь, будто