Чтобы можно было не просто прыгать вниз и пытаться поднять себя в воздух взмахами крыльев, а разбежаться хорошенько и планировать?..
– …опять ничего вокруг не видишь – не слышишь.
Ларс вздрогнул. Лёгкий молот-ручник неловко скользнул по краю лезвия, брызнули во все стороны алые искры. Фрейя прикрыла глаза ладошкой.
– В каких облаках ты все время витаешь, пап?
Вот те на, обед уже. Ларс только теперь заметил, что перезвон молотов в кузнях стих. Да, крепко он задумался.
Дочка прошла к верстаку, который при необходимости исполнял роль обеденного стола, сняла со спины большой плетеный короб.
– Можно подумать, что ты тоже решил к Советникам с каким- нибудь изобретением податься, – она извлекла из короба кувшин, краюху хлеба и горшок, замотанный в тряпицу. По кузне поплыли запахи чесночной похлебки, поджаристой хрустящей корочки и… Фрейя откупорила кувшин. Ох, великие боги, медовуха! Ларс чуть не прослезился. Какое все-таки счастье, что у него есть дочь. Никто так не поймет отца, как любимая дочь.
– Фрейя, зачем ты… Мама ведь…
– До вечера выветрится, – махнула рукой Фрейя, – если ты, конечно, опять не продолжишь праздник с Вилле.
Ларс сунул почти готовое топорище в ящик с золой. Пусть до завтра лежит, Логмэдру не к спеху. Сейчас перекусить, а потом можно и за ожерелье для Кэриты взяться. Он снял кожаный фартук, пристроил на край верстака. Фрейя придвинула ближе высокий табурет, подала ложку, сама облокотилась рядышком. Ларс сделал три больших тягучих глотка из кувшина. Ох… Хорошо-о… С глаз наконец спала мутная пелена, дышать стало легче, в голове прояснилось. Фрейя хмыкнула, наблюдая, как под косматой бородой медленно расплывается довольная улыбка.
– Закусывай, папа, закусывай.
Ларс принялся уплетать похлёбку. Макал хлеб в горшок, обсасывал корочку, причмокивал смачно. И похлёбка хороша.
Фрейя прошлась по кузне. Поправила скривившуюся набок ржавую подкову над порогом. Качнула мехи. Попыталась оторвать от пола отцовский молот.
– Осторожнее, – промычал Ларс с набитым ртом. – Не поднимай тяжести. Тебе еще ребятишек рожать.
– Чего?! – Фрейя стрельнула лукавым взглядом через плечо. – Кушай, папа, кушай, не отвлекайся.
Ларс вытер дно горшка остатками хлеба, облизал ложку. С сожалением взял кувшин. Глубоко вздохнул, длинно выдохнул и допил медовуху.
– Спасибо, дочка.
– На здоровье.
Фрейя выудила из короба горсть сушёных мелких яблочек.
– На, это тебе загрызть, чтоб мама не учуяла.
– Фрейя, – насупился Ларс, – я сегодня вечером ни-ни…
– Ой, ладно, – дочка опять отмахнулась, – папа, я не первый год с тобой живу, знаешь ли.
Она убрала кувшин и горшок, смахнула на пол хлебные крошки. Но короб надевать не стала. Прислонилась к верстаку, скрестила руки на груди, задумчиво склонила голову.
Ларс поёрзал на табурете. Прояснившиеся мозги