скоро будет как новенькая, да и врачи там отменные. Может, на санаторий уговорится. Нагрузок, главное, поменьше ей пока. Будем следить и помогать по возможности. Вера просто умница, ты не представляешь какая! Такой сыр научилась делать! Тот, что мы сейчас ели, – это она, представляешь? Я в шоке просто. Вроде бы музыкант, не от мира сего, да? А ведь освоила! Она настроена вовсю помогать с переработкой, как окоты пойдут. А за Полинку я что-то переживаю все больше и больше. Вот я с Настей болтал и вспомнил ее старое стихотворение, поэму о собаках. Она ее лет в тринадцать или четырнадцать сочинила, помню, ты меня тогда просто задалбывал цитатами оттуда. Вот прям ходил за мной и задалбывал. Ну, мы с ней о Полинке разговаривали, а я и вспомнил вдруг:
Скорей! Бежим сквозь дождь и снег!
Там погибает человек!
Вот к чему оно вспомнилось? Может, там и правда пора спасать?
– Ты накручиваешь себя. Дай ей возможность самой начать строить свою жизнь. Все, что мог, ты для нее сделал. Теперь отойди в сторону. А с поэмой этой, кстати, смешно получилось. Настя ее напрочь забыла, представляешь? То есть вот радикально забыла. Как можно забыть такую энергичную вещь? Я ее Антошке рассказывал даже, когда он меня тянул на снегу побеситься:
– Гулять! Гулять!
Пошли гулять!
Я на снегу хочу играть!
Растает скоро этот снег,
И год мы будем его ждать!
– Я не могу пойти гулять,
Мне реферат еще писать!
– Это как Малыш ее раскручивал на прогулку. Пудель был – просто огонь!
– Да, чудесно! – засмеялся Михаил. – Слушай, я так за тебя рад! И племяшку мне сделали! Мама вообще через слово: как Таточка улыбнулась да как Таточка покакала… Даже не ожидал от нее. Антошку-то она распробовала, уже когда он человеком стал.
– Ну так материнский инстинкт наконец проснулся! Нас-то она боялась сильно облизывать, все-таки была и за отца тоже. А Настя-то как рада, что есть на кого технично спихнуть этот орущий подгузник, когда нужно! У нее сейчас непростой период: хочет усидеть на двух стульях и параллельно с этим выносила, родила и выкармливает нового человека. Знаешь, так хорошо, что она мне иногда плачется! Типа, мой бедный мозг и все такое. Значит, доверяет! Это многого стоит.
– Это да. А она что, до сих пор держится за свою работу? Я думал, после декрета уже туда не вернется.
– Да как-то так оказалось, что она там незаменима, блин. Ее эта ситуация бесит, но отказать им пока не готова. Все для них какие-то проекты делает. Ладно, само утрясется. Чего и тебе желаю. Слушай, я спать. И ты ложись давай, раз в город завтра собрался. Ну и какой тебе коньяк перед поездкой, а? Эх, все-таки не хватает Полинки. Вера с тобой деликатничает слишком.
– Да я так, к слову пришлось… Ладно, я спать. Что-то ветер снова. Надеюсь, не заметет сдуру. Спокойной ночи!
Художник Алексей Степанович долго не мог уснуть. Было 24 декабря, годовщина гибели сестры, и он до ночи разглядывал альбом с их общим детством, наблюдая, как оно перестает быть общим. Потом достал из ящика