из книги, мы также приводить не станем; взамен представим здесь лишь последовательную череду тезисов, изложенных в этой части «Упадка образовательной культуры»232:
• пространство французской культуры устроено, по сравнению с немецким, гораздо рациональнее, «вместо непроходимого хаоса – хорошо развитая сеть дорог»; с классических времен французы опираются на два столпа своей цивилизации – разум и умеренность; такая преемственность возможна только с постоянной оглядкой на Античность;
• из философско-эстетической сферы французский рационализм, благодаря Просвещению и Революции, проник в сферу политическую; этому процессу сопротивлялась только церковь, но к XX веку этот конфликт также улегся: светская культура отделена от церковной и с ней не враждует, при этом любой француз, что атеист, что католик, разделяет восхищение французской классикой и мастерами французского языка, каких бы взглядов эти авторы ни держались;
• в Германии форму не отделяют от содержания, а во Франции благородство формы ценят само по себе; авторитет эстетического вкуса снимает целый ряд характерных для Германии противоречий и гарантирует стилистическое единство французской культуры в целом; целостность делает французскую культуру образом жизни и выводит ее из чисто интеллектуального круга;
• немецкий гуманизм отмечен гимназическим духом, ориентирован на Грецию и по природе своей идеалистичен; французский гуманизм не заинтересован в восхождении к идеалу, а вместо этого призван к отсечению крайностей и поиску золотой середины: это «реалистический гуманизм», облагороженный образами из античной классики;
• Франция – это «счастливая, крепкая, разумная» страна, но при этом очень замкнутая и по части культурных горизонтов ограниченная; Франция автономна в политическом, экономическом и духовном отношении, местная культура считается там универсальной, а просвещенный разумный человек классического типа – это и есть человек в целом; «французу нет необходимости быть европейцем», поскольку границы французского он считает пределом возможного; французские европейцы, вроде Андре Жида, сумевшие приподняться над национальной культурой, – это редкое исключение.
Обобщающий вывод этого фрагмента можно подвести следующим образом: интеллектуальной предпосылкой духовного франко-германского сотрудничества в новой Европе должно быть четкое понимание двух миссий: «миссии формы» и «миссии содержания»; немецкая мысль, неупорядоченная и оторванная от жизни, но при этом универсальная, полифоническая и устремленная в глубину бытия233, лучше всего сочетается с мыслью французской – безупречной в стилистическом, эстетическом и цивилизационном отношениях, но при этом самодовлеющей, самозамкнутой и склонной к ремесленному воспроизводству.
Некоторые детали из всего этого можно проследить в новых фрагментах, дописанных для первой главы «Немецкого духа»: в тех, по крайней