я о высших божествах относительно быстро исчезли из актуальных восточнославянских верований, отчасти заместившись народным культом христианских святых, однако остатки этих представлений до сих пор сохраняются в белорусском языке и народной традиции. К примеру, стоит вспомнить, что молнию у белорусов называют по имени верховного божества восточнославянского языческого пантеона – пярун, а в мифологии живы поверья о том, что во время грозы Бог (или святой Илья) бьет своими молниями-перунами в «нечистика», то есть в черта. Некоторые ученые (в частности, В. В. Иванов и В. Н. Топоров) считали это поверье отголоском главного восточнославянского мифологического сюжета о борьбе бога-громовержца Перуна с его хтоническим противником Велесом (так называемая теория основного мифа, которая в настоящее время подвергается достаточно обоснованной критике).
Белорусские (как и вообще славянские) этиологические легенды (о сотворении мира, земли, людей и всего сущего) в основном содержат христианизированные версии представлений о первых временах творения, в частности народные интерпретации библейских и евангельских сюжетов на эту тему. Но некоторые из этих сюжетов являются подлинной древностью и относятся даже не к индоевропейскому, а к более раннему наследию и принадлежат к мировому фольклору. Речь идет об известной во многих культурах дуалистической легенде о двух демиургах – Боге и Его помощнике (который почти сразу же оказывается и Его антагонистом) – и о сотворении суши из горсти земли, поднятой помощником Бога (чертом, дьяволом, Сатаной) со дна океана (в научных исследованиях ее часто называют мифом о ныряльщике, поскольку по Божьему указанию помощник ныряет за землей на дно океана). В белорусском (как и вообще в славянском) фольклоре эта древняя легенда оказывается сопряжена с библейским сюжетом об одном из ангелов, попытавшемся организовать восстание против Бога, и о свержении восставших ангелов на землю. Кстати, именно из этих павших ангелов, по народным воззрениям, и произошли многочисленные мифологические персонажи. Отношения Творца и его помощника-антагониста описываются в этиологических легендах как постоянное противостояние из-за гордыни последнего, все время пытающегося доказать, что он равен Богу и также способен творить, но его творения, в отличие от Божьих, оказываются убогими и несовершенными или вредными и опасными. Наиболее известный круг белорусских этиологических легенд собран в первой главе настоящей книги, тогда как остальные главы посвящены персонажам низшей мифологии.
Низшая мифология – это прежде всего система мифологических персонажей (духов и демонов), наделенных в традиции собственным набором признаков и характерных действий. Белорусская мифологическая система, складывавшаяся не одномоментно, но в течение многих веков, содержит в себе как очень древние элементы, восходящие еще к праславянскому периоду[2], так и сравнительно поздние, возникавшие в то время, когда из восточнославянской общности формировались отдельные русский, белорусский и украинский этносы, каждый из которых привносил свою специфику в доставшееся ему общеславянское наследие. А это наследие достаточно велико и вполне ощутимо прослеживается даже в современных мифологических представлениях, пусть и в довольно преображенном состоянии. Речь идет прежде всего о наборе персонажей, происходящих из разного типа покойников и составляющих, пожалуй, ядро белорусской (как и всей славянской) мифологической системы. Мифологизация умерших – один из наиболее продуктивных способов формирования поверий о демонических существах – в разных вариантах они известны во всех славянских традициях и восходят, вероятно, к наиболее древнему кругу представлений о «правильной», «чистой» и «неправильной», «нечистой» смерти, заимствованных праславянами еще из индоевропейского прошлого. В белорусской народной культуре эти представления реализовались, с одной стороны, в образе дедов – почитаемых душ предков, культ которых традиционно силен в Белоруссии, а с другой стороны, в образах различных персонажей, происходящих из «нечистых» покойников, умерших «неправильной» смертью, по разным причинам не проживших положенный им срок жизни: детей, умерших некрещеными, «ходячих» покойников, русалок, кикимор. Всем этим персонажам посвящена вторая глава.
Общеславянские корни имеют в белорусском фольклоре и широко распространенные поверья о людях, наделенных колдовскими способностями и демоническими чертами, – ведьмах, колдунах, знахарях. Это не мифологические персонажи в прямом значении этого слова, но реальные люди (часто соседи, односельчане), которые могут с помощью магии творить как зло, так и добро. Основные результаты их вредоносной деятельности – это различные формы сглаза и порчи, к которой также принадлежат залом (особым образом скрученные или надломленные колосья в поле) и колтун – спутанные пряди волос на голове, вызывающие болезненное состояние. К этой же категории людей с демоническими свойствами принадлежит значительное число лиц, которых можно назвать знающими и которые в силу своей профессиональной деятельности наделяются в народном сознании магическими чертами, – это музыканты, гончары, пасечники, пастухи,