подъезда действительно никого из соседок не было – по квартиркам, по каморкам все прячутся. Чтобы не заболеть. В лифте медикаментами пахло – словно в подтверждение моих мыслей.
Дверь в квартиру открытой оказалась. В коридоре натоптано и тоже – этот запах ни с чем не перепутаешь – лекарствами в нос ударило. А тут соседка по площадке окликнула:
– Игорек, ты?
– Я, – говорю, – кому же еще быть… А мама где?
А у самого сердце из груди готово вырваться. Соседка прежде, чем ответить, вздохнула тяжко.
– Все. Увезли ее…Полчаса как.
У меня пакеты с едой из рук выпали.
– Куда? – и к стене прислонился.
– Ой, прости, старую, – руками всплеснула. – Ты чего же подумал-то? Жива, конечно. Давление только вот высокое. «Скорую» вызвала, они и забрали – в четвертую горбольницу повезли. Говорят, что в таком возрасте лучше не рисковать, не оставаться без присмотра… А дверь не закрыла – тебя ждала…
– У меня же свои ключи есть…
– Мало ли, может, забыл. В общем, вот такие дела… – И обратно в свою квартиру зашла, дверь аккуратно прикрыв.
А я в маминой остался. Смотрю, табуретка перед диваном – для доктора, наверное, – стоит. Какие-то старые рецепты и справки из больницы на столике разложены. Плиту и свет везде проверил – все было выключено. Сел в полумраке за кухонным столом – чего же делать… Мы ведь всегда к такому не готовы, беда всегда ведь не вовремя приходит. Решил собрать необходимое для больницы – зубную пасту с щеткой, тарелку пластмассовую нашел, ложку и кружку. Два полотенца в пакет тоже положил. Халата, в котором дома ходила, не нашел – с собой, наверное, забрала. Из еды оставил пряники, кефир и конфеты – остальное, что можно передать, в больнице расскажут. Напоследок форточку в комнате немного открыл и к маме поехал.
В больницу за десять минут до окончания времени приема родственников пациентов успел. У дежурного врача о маме узнал – говорит, что в реанимации, мол, состояние стабильно тяжелое. Доктор даже номер своего телефона оставил – в положенные часы готов на любые вопросы ответить. Еды просил пока не привозить – потом, когда в палату переведут можно станет. А пока салфеток и воды побольше просил принести. И напоследок мой номер взял – мало ли что…
Пока я в магазин за необходимым сходил, пока в больницу вернулся, пока передал все это, сумерки наступили. Домой без настроения поехал. За окном автобуса все каким-то размытым было, серым, тоскливым. И люди-то в основном с опущенными головами идут, в жижу под ногами смотрят. Потому как вокруг не радует уже ничего.
Вышел на своей остановке и понял, что даже жене не позвонил, не рассказал о том, что с мамой случилось. Телефон из кармана куртки вынул – на экране пропущенный звонок высветился. От врача из больницы. Сердце тут же зашлось. У лавочки, где последний раз с незнакомой бабушкой разговаривал, остановился, и цифры набрал. Врач ответил после первого же гудка…
…И закружилось все – и лавочка обледеневшая, и сквер вечерний, и фонарь уже как-то