она уже несколько секунд никого и ничего не слышит.
Только что до её слуха со всех сторон доносились приглушенные возгласы восторгов, свист и грохот взрывающихся огней, и вдруг наступила абсолютная тишина.
Взгляд напуганной этим открытием девушки всполошено заметался. Нет, она никуда не унеслась и никуда не провалилась. Она, по-прежнему, стояла на веранде, а огни в небе над её головой, по-прежнему, один за другим то рассыпались цветочными клумбами, то перевоплощались в дивных существ.
Вот только происходило это в полной тишине.
«Час от часу не легче. Неужели я оглохла?» – испуганно подумала она. И тут же сама себе возразила. – «Вот так сразу. Раз и всё! Вряд ли… Скорее меня просто прокляли. Ничего простого, конечно, в этом нет. А значит, сама я не справлюсь. Надо звать на помощь» – решила она и позвала.
Однако, как бы сильно она не открывала рот, как бы сильно не напрягалась из её горла не доносилось ни слова.
«Ещё и онемела? Замечательно, просто замечательно?» – саркастически проговорила она и вдруг поёжилась от холода. И не просто от холода, а от сильного холода.
«Ох, мама! Мамочка! Защити!» – мысленно позвала она, как всегда, делала в минуты отчаяния.
И вздрогнула. Потому как в ответ на её призыв, её позвали нежным, ласковым, смутно знакомым голосом:
– Ганна?.. Ганнушка моя хорошая…
Голос она помнила смутно, но вот то, как обращалась к ней мама, помнила.
– Мама?
Но этого же не может быть. Мама умерла. Ганхилда помнит. Помнит, как украшала волосы покойницы цветами. Помнит, как стояла и смотрела на гроб, который опускали в могилу.
Или не помнит?.. Как-никак столько лет прошло…
– Ганнушка, как же ты выросла, моя звёздочка, деточка моя хорошая… – голос звучал столь нежно и ласково, что у Ганхилды разом исчезли все сомнения.
Конечно же это мама!
– Мама, где ты?! – бросилась она вслед за голосом.
И в друг с удивлением увидела, что она больше не находиться среди людей. Она стоит совсем одна в кромешной тьме. И ей холодно. Очень холодно.
– Ганнушка… – вновь позвал её голос.
– Ннет, ты не моя мама! – ответила голосу Ганхилда и попыталась сделать шаг назад. Однако помимо своей воли медленно повернулась и пошла на звук голоса.
– Нннет! – подобно птице, крылья которой сломаны, всполошено забила она руками по воздуху. – Нет!
Но ступеньки неизвестно откуда возникшей лестницы, словно бы сами ложились ей под ноги.
– Ганнушка, девочка моя, неужели я зря преодолела столько преград?.. – грустно вопросил голос. – Я так хотела встретиться с тобой! Я так стремилась все эти годы к тебе, а ты, выходит, мне совсем не рада… – с тяжёлым, исполненным вселенской печали, вздохом, укорил голос.
– Конечно же, я рада! – горячо возразила Ганхилда. – Точнее, была бы рада! Но ты не можешь быть моей мамой!
– Почему? – удивленно вопросил призрачный голос. – Потому что я умерла?
– Ннет, не поэтому, – возразила Ганхилда, которой очень, очень