ра вечером не только напился, но и крупно проигрался в известном всему городу подпольном казино. С хозяином заведения, откровенным бандитом, состоялся нелицеприятный разговор. Тот пригласил Дубровского-младшего к себе в кабинет и скучным голосом, словно чиновник, отказывающий докучливому посетителю, заявил:
– Владимир Кириллович, ваш долг казино с учетом сегодняшнего проигрыша возрос до пятидесяти тысяч долларов. Кредита вы больше не получите, пока не вернете деньги. Когда собираетесь отдавать?
«Заложить бы тебя с твоим заведением, – подумал Дубровский-младший, – может, и отдавать бы не пришлось». Но тут же отогнал от себя опасную мысль. Знал, что «курируют» казино на самом верху, потому и живет заведение широко, не стесняясь. Зачем? Потом неприятностей не оберешься.
Вместо этого произнес:
– Дайте две недели.
– Так не пойдет, – покачал головой неприятный человек. – Мы уже давали вам отсрочку. Меня просто не поймут. Три дня. Кстати, о процентах тоже не забудьте. – И встал, давая понять, что разговор окончен.
Дубровский-младший вышел из кабинета, готовый разнести чертово заведение.
«Успокойся! – одернул он себя. – Успокойся, не пори горячку». Прошел длинным полутемным коридором в туалет, открыл дверь кабинки. Вытащил из кармана модного пиджака бумажный конвертик, отсыпал из него порошок на тыльную сторону ладони и шумно втянул носом белую пыль. В ноздрях мелко закололо. Запрокинул голову, подождал, когда кокс усвоится. Потом сунул конвертик обратно в карман, посмотрел на себя в зеркало: оттуда глянуло бледное лицо с темными тенями под глазами, с расширенными зрачками.
«Освещение такое или я действительно похож на наркомана? – подумал Дубровский-младший. – К черту, пусть будет так!» Порошок между тем начал действовать. Голова стала ясной, глаза заблестели, терзавшая тревога отступила.
– Твою мать, – выдохнул Дубровский-младший. – Твою мать. Прорвемся, не впервые, – повторил он. Ополоснул лицо холодной водой, пригладил мокрыми руками волосы и вышел из туалета.
Ресторан казино встретил его неярким освещением, приглушенным шумом, запахом хорошего табака (здесь не воспрещалось курить), негромкой мелодией в исполнении известного джазового квартета: трубач, ударник, виртуоз игры на банджо и гитаре и пианист. Дубровский-младший вслушался. Музыканты импровизировали, вели бесконечную, как чалма мусульманина, восточную тему. Он поморщился: не жаловал Восток.
К нему подошел знакомый метрдотель, знающий привычки завсегдатая:
– Владимир Кириллович, прошу, единственный свободный столик остался, рядом с иностранцами. Ничего? – как бы оправдываясь, сказал метрдотель.
– А что, иностранцы разве не люди? – рассмеялся Дубровский-младший.
* * *
«Рендж Ровер» сильно тряхнуло. Дубровский, задумавшись, не заметил «лежачего полицейского». Удар прошел через все тело и гулом отразился в несвежей после вчерашнего застолья голове. С заднего сиденья донеслись недовольные возгласы – там сидели вчерашние странные иностранцы. А рядом, на пассажирском сиденье, – их переводчик Вася.
Дубровский-младший попытался собрать отдельные клочки памяти воедино и восстановить картину вчерашнего вечера. Получалось не очень. Его с утра мучило сильнейшее похмелье, очень уж хорошо вчера посидели.
Иностранцы действительно странные. Он сразу обратил на них внимание. Один низенький, толстенький, яйцеголовый и лысоватый, с маленькими, словно нарисованными черными усиками, загнутыми вверх, – такие носили, наверное, в 30-х годах прошлого столетия. Одет с иголочки, даже чересчур элегантно, в хорошей тройке с бабочкой, в петлице пиджака – гвоздика, столь же неуловимо из прошлого.
Второй – высокий, худой, одет не просто экстравагантно, а очень экстравагантно. Собственно, из-за этого Дубровский-младший и обратил на него внимание в первую очередь. Он выглядел как российский купчик конца XIX века: в косоворотке, подпоясанной тонким ремешком, в малиновой жилетке и широких штанах, заправленных в кирзовые сапоги, только бороды не хватало. Рядом на свободном стуле лежала меховая шапка c красной звездой, купленная, видимо, у лоточников возле Храма на Крови, и котелок. И – что совсем уж поразило Дубровского-младшего – курил «Беломор». Оба они казались людьми из прошлого. И были до боли знакомы, хотя Дубровского-младшего с ними точно не знакомили.
Дубровский-младший сел за соседний столик, причем так, чтобы видеть странную троицу. Да, еще рядом с иностранцами сидел высокий, одетый в джинсы и свитер молодой человек, в котором легко можно было распознать переводчика, поскольку он делал заказ официанту на русском языке.
«Кого же они напоминают? – аж застонал, напрягая память, Дубровский-младший. – Нет, так не вспомнить. А закажу-ка я вискаря. Без него, пожалуй, не обойдешься».
Он подозвал официанта и сделал заказ. Но прекрасно обошлось и без вискаря. Выручил переводчик.
– Господин Гастингс, – обратился он к толстячку по-английски, – что будете пить?
– Бокал красного сухого.– Тот, кого назвали Гастингсом,