в соседнюю комнату. В мемуаристике нет свидетельств о том, что там происходило. Можно предположить, что была «заострена» мысль об Учредительном собрании, о котором заходила речь уже во время предварительного обсуждения. Вероятно, Михаилу разъясняли, что эта формула, явившаяся компромиссом между думским комитетом и Исполкомом Совета, может быть вполне приемлемым компромиссом и между тремя сторонами, участвовавшими в совещании на Миллионной: большинством, меньшинством и самим Михаилом. Ведь юридически она оставляла вопрос о монархии открытым, и, таким образом, правительственный кризис (возможный уход Гучкова и Милюкова из правительства из-за несогласия с отказом Михаила от престола) мог быть безболезненно разрешен. Расчет делался на то, что при наличии формулы Учредительного собрания Милюкова и Гучкова можно будет уговорить (так оно и произошло в дальнейшем).
Через полчаса Михаил вышел к ожидавшим его решения. По одним свидетельствам, «твердым голосом», по другим – «со слезами на глазах» он заявил, что его «окончательный выбор склонился в сторону мнения, защищавшегося председателем Государственной думы». Впоследствии эмигрантские мемуаристы много спорили о том, что привело Михаила к принятию именно этого решения. Некоторые обвиняли его в трусости, боязни за свою жизнь и т. п., другие утверждали, что он был взят «мертвой хваткой» участниками совещания, жаждавшими его отречения. Вряд ли все это соответствует действительности.
Дело, скорее всего, заключалось в том, что те, кто стоял за воцарение Михаила, не предлагали и в условиях революционного Петрограда не могли предложить ему конкретного плана для реализации своей точки зрения. Принять позицию Гучкова и Милюкова означало бы перейти к прямым контрреволюционным действиям против революционных масс, при явном в данный момент соотношении сил в их пользу. Согласие с точкой зрения Родзянко и других, учитывая приемлемую для всех формулу Учредительного собрания, давало (пусть даже теоретически) возможность выигрыша времени, надежду на изменение обстановки, на спад революционной волны, когда вопрос о монархии можно будет решать не по законам революции, а по законам обычного, мирного времени. Нельзя исключить, что к этим соображениям могла прибавиться и очевидная незаконность отречения Николая II в нарушение прав прямого наследника.
Для оформления акта отречения Михаила на Миллионную улицу вызвали юристов-государствоведов В. Д. Набокова и Б. Э. Нольде. В основном их усилиями был выработан манифест, суть которого заключалась в словах о том, что Михаил решил «восприять верховную власть, если таковая будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, через представителей своих в Учредительном собрании, установить образ правления и новые основные законы государства российского». В ночь на 4 марта в Таврическом дворце были окончательно оформлены для публикации два документа: «Акт об отречении императора Николая II от престола государства российского в пользу великого князя