невероятными усилиями встала и пошла будить детей. Для каждой манипуляции требовалась двойная концентрация. Она проговаривала последовательность действий внутри. Чайник. Кнопка. Миски для завтраков. Хлопья. Чашки. Чашки… Чашки в шкафу над умывальником. Чашки.
Зашла в ванну умыться. Посмотрела в зеркало. От таблеток пропал аппетит. Единственное время, когда удавалось в себя что-то запихнуть вроде пары йогуртов, – поздно вечером. Каждое утро она видела в отражении еще больше похудевшую себя, с еще более прозрачным лицом и темными кругами под глазами. Посмотрела на руки – сквозь кожу проступали обычно невидимые, чернильного цвета вены. В этом было что-то приятное, как ни странно. Словно она любовалась, рассматривая, как тело сдувается, чахнет и обесточивается.
С трудом собрав себя и детей, вышла во двор завести машину. Впереди самое сложное – выдержать пятнадцатиминутную поездку до сада и школы. Когда каждую секунду кажется, что в следующую ты не вспомнишь, как рулить, как нажимать на педаль, как переключать скорость. И эта паника потери контроля, встречи с безумием от тебя на миллиметр. Здесь и сейчас. Только здесь и сейчас. Даже не думать о бездне рядом. Зажигание. Фары. Передача. Поехали.
Через день разделяющий реальности миллиметр исчез. Начались панические атаки. Еще через день вся жизнь разделилась на предчувствие скорой волны невообразимого ужаса смерти, саму атаку, когда в каком-то смысле ты каждый раз умираешь, поглощенный неописуемым животным тотальным страхом и ожиданием следующей волны. Ты не знаешь, в какой момент вдруг сорвешься и полетишь в темноту кроличьей норы. Оттого боишься всегда. А чем больше ты боишься – тем атака ближе. Весь мир сводится к этому страху полета в бездну и смертельному ужасу в самом полете. Есть вещи, которые невозможно понять, не пережив, они за границей обычной жизни. Есть вещи, которые врагу не пожелаешь. Конечно, ты знаешь, что не умрешь. Еще бы. Знаешь наверняка. И при этом каждый раз умираешь заново…
Единственное место, где можно было немного передохнуть, – в кровати под одеялом, накрывшись им с головой. Она старалась оказываться дома если не через два, то хотя бы через четыре часа. Чтобы, словно испуганный, истощенный, обессилевший зверек, полежать, свернувшись в калачик, под одеялом. С открытыми глазами. В темноте. В тишине. В безопасности. Хотя бы чертов час. Чтобы были силы встать. Одеться. Запереть дом. Машина. Зажигание. Фары. Передача. Не забыть, что еду за детьми… Садик. Школа. Дети. Лучше сдохнуть от водки, чем так жить. Красный свет. Тормоз. Лучше сдохнуть собой, чем неизвестно кем…
Через три недели приема антидепрессантов она позвонила мужу:
– Я больше не могу. Извини. Я не могу так. Не выдержу больше и дня. Буду сниматься с этого ада алкоголем. Хочу предупредить, что куплю сейчас выпить.
Не дожидаясь ответа, сбросила вызов.
В тот день она выпила бутылку шампанского. Кровь стала теплее и, казалось, быстрее побежала по венам. На следующий день ее выворачивало до потери сознания. Она искренне