иностранца и перевернул мольберт знакомого карикатуриста, раскидав баллончики с краской.
Впереди заметил свою группу. Парни уже расстелили фанеру, разминались и настраивали музыку. Разглядел Настю, танцующую с закрытыми глазами.
Отбросил мысль бежать к ним, чтобы не втягивать в разборки, резко свернул в переулок. А оттуда – в следующий. Перебежал улочку, юркнул в узкий проход, перескочил через школьный забор, стараясь оторваться.
Но погоня только расширялась. Как снежный ком, орда обрастала все новыми участниками. Какой-то дрищ цепанул меня метлой и тут же в плечо прилетел острый конец лома. Спину словно током прошибло, заскрипел порванный пуховик, но удар только прибавил мне скорости.
Под визг тормозов и истошный гудок клаксона я выскочил на Гоголевский бульвар, растолкал стоящих на светофоре прохожих и налетел на чей-то капот. Отмахнулся, что цел, и помчался в сторону Арбатской. Добежал до Знаменки, но повернуть не смог – там уже встречали ордынцы, оттеснив меня вниз в сторону Большого Каменного моста. И, как назло, ни одного мента! Гайцы – и те смотрят в другую сторону! А сзади уже опять слышны крики воинства Бахрама.
Сориентировавшись, я побежал по Знаменке, планируя разогнаться по прямой до Моховой, а потом махнуть до библиотеки со входами сразу в три метро, где был шанс потеряться в толпе и умчать на поезде.
Я уже несся мимо Дома Пашкова, оббежав по газону экскурсовода и стайку туристов, как меня сбили с ног. Мелкий гаденыш хоть и пыхтел, обливаясь потом, но догнал, метнув мне в спину черенок от лопаты. Я покатился кубарем, налетел на ограждение и впечатался лбом в фонарный столб.
Черт, больно же! Кепка частично смягчила удар, но все равно в глазах брызнули искры, а сквозь гул в ушах послышался испуганный вопль женщины-экскурсовода, вроде даже свисток и кряканье мигалки. Я попытался проморгаться, глядя на старую громадину архитектурного памятника, но колонны устроили хоровод, то растягиваясь, то шатаясь. А с крыши здания в нашу сторону неслась странная черная туча.
Какая-то сердобольная женщина пробовала меня поднять, спрашивая по-английски, все ли у меня в порядке. А я не мог отвести взгляд от летящих по воздуху темных искрящихся комочков. Неужели заработал сотрясение и словил первые глюки? Или это всего лишь птицы или насекомые, а воображение рисует не пойми какую ересь? Внутри все вопило об опасности. На границе зрения мялся Бахрам, не решаясь устраивать разборки в толпе, но страшно было не из-за него.
Что-то иррациональное, на границе паники и адреналина, скреблось по позвоночнику. Я утер рукавом пот, протер глаза. Черная туча приближалась, толкая перед собой поток морозного ветра. Но вроде все-таки не глюк – в толпе раздались удивленные возгласы, завизжала женщина, а кто-то высказал очень адекватную мысль: «Да ну его нахер, скорее валим отсюда».
Я начал подниматься. Сначала на четвереньках, потом, как пьяный, пошел на взлет, не разбирая дороги. Почувствовал теплую кровь на щеке, стекающую из пульсирующего виска, снова протер глаза, но все вокруг