нощная тьма ихъ раздели: Турки убо отыдоша въ свои станы и мертвыа своя позабывше, а градцкие людие падоша отъ труда яко мертвы, токмо стражъ единыхъ оставиша по стенамъ», – записал в ту ночь Нестор.
«Враги же, разрушив в некоторых местах стены при помощи метательных орудий и пушек и желая затем заполнить рвы, чтобы легче произвести штурм и ворваться в город через разрушения в стенах, – особенно упорно стреляли и схватывались с нами: в это время другие бросали во рвы землю и стволы деревьев и другой материал… И можно было видеть, что многие из них вследствие большого скопления людей и создавшейся тесноты падали. А идущие позади, безжалостно бросали на них сучья и землю, засыпали их всем этим и живыми отправляли в ад. Иные же, и особенно – более сильные и крепкие, – под напором задних, в спешке, вместо сучьев и земли, с жестокостью сталкивали в ров более слабых. Однако и делающие это не могли убежать невредимыми от наших метательных орудий и лучников: пораженные со стен тяжелыми камнями неприятели с позором падали и получали многочисленные раны, – хотя и из наших кое-кто не мог избежать ран. Все же турки тащили свои осадные орудия до насыпи на рве, и сражение, бой и схватка были ужасные… В течение всего дня засыпали турки рвы; мы же в течение всей ночи вытаскивали из них землю и бревна: и глубина рвов оставалась такой, какой была и раньше. Обрушенные же башни мы вновь укрепляли разными бревнами…» – осмысливая события и оценивая первые приступы османов, писал в те дни императорский протовестиарий Георгий Сфрандзи.
После приступов наступило непродолжительное затишье. Однако османы повели «минную войну», пытаясь путем подкопов и взрывов разрушить укрепления и ослабить сопротивление защитников греческой столицы. К рассвету 18 апреля тысячи османов изготовились к новому приступу города. Турецкие пушки дали дружный залп по Константинополю, осыпая его каменными ядрами и разрывными бомбами. Сотни греческих и итальянских воинов, прячась от осколков камней, чугуна и железа, затаились у зубцов, у основания стен, башен с оружием в руках. Воины Аллаха, ожидая легкой победы, двинулись на приступ. Многие, обнажив клинки и куражась над защитниками, выкрикивали издевательства, горланили песни. Было заметно, что турки накурились за ночь какого-то зелья. Их отряды направились туда, где кладка стен треснула, стала осыпаться после многодневных обстрелов и где появились первые небольшие проломы. Стрельба турецких орудий замолкла.
Тут с нижнего яруса башен прогремел залп немногочисленных греческих орудий, сражая картечью врага, делая бреши в рядах наступавших. Рой арбалетных стрел, ливень пуль встретили турок у рвов. Заваливая рвы хворостом, мешками с песком, телами убитых, настилая тяжелые, длинные бревна, турки рванулись на вал. Кто-то у подножия вала успел приставить лестницы к стенам. Задние ряды турецких лучников осыпали защитников города дождем стрел.
– Алла-ах – Ахбар! – многогласно гремело у подножия стен ромейской столицы.
Еще