пожилой женщиной, которая сделала слишком много операций для возвращения молодости. Но я знал, что там, за этим гримом. Там тревога, боль и тоска.
Меньше, чем через месяц начнется сентябрь. Что бы ни говорил мой папа, Дашины родители слово сдержат. Даша пошла против них, зная, чем это обернется. Ее содержание прекратится. А ведь она уже, как и я, жила сама где-то в центре Крамольска. Квартиру родители у нее, конечно, не заберут. Не изверги они, просто поздновато решили, что пора заняться воспитанием дочери. Но сколько кроме квартиры в этом мире трат! Особенно если ты такая девушка, как Даша. Зарплаты танцовщицы ей не хватит. Она хорошая, как для такой сферы. Но даже ниже, чем у крупье. Просто танцуют они не по двенадцать часов, а несколько раз в неделю, и еще столько же тренируются. В праздничное время чаще. Но даже в декабре Даша вряд ли заработает столько, сколько ей нужно, чтобы кормить себя целый месяц.
Она бы могла обеспечивать себя сама. Даже не используя диплом экономиста, который ей выдали неделю назад. Она могла бы изучить контракты, поехать с выступлениями в другую страну. Но Даше не уедет из Крамольска, она любит этот город так же, как его люблю я.
Тогда Даша могла бы открыть танцевальную школу? Это вряд ли. Во-первых, нет в ней жесткой предпринимательской хватки. Во-вторых, она не тренер, она игрок. Отними у Даши танцы, и она перестанет существовать. Она была единственным творческим человеком, которого я уважал. Просто она была профессионалом своего дела.
Я смотрел на ее идеальные ноги, на то, как напряжено все ее тело, даже кончики пальцев. На сцене Даша ни на миг не забывалась. Или, может, все ее пребывание там было как один самозабвенный миг. Не знаю. Она так выгибалась, что я не понимал, как ее могли принять в танцевальный коллектив «Эмпирея», если на ее фоне остальные девушки кажутся бревнами.
Даша могла бы заниматься танцами хоть всю жизнь. Но с сентября ей придется сменить деятельность, если она хочет что-то кушать. Вот-вот она начнет расхлебывать последствия своего строптивого норова. И тут я, с цветами, в ее любимых белых льняных брюках без заедающего ремня.
Но даже зная, как Даша нуждается во мне, я тревожился. Мы не поладили в наш последний разговор, который состоялся где-то тут, за креслами, перед игровыми автоматами в зале казино. Так что для храбрости я наведался в бар и теперь громыхал льдом в стакане. Но отставил его, когда пришел черед финальных аплодисментов. Затем поднялся и подобрал с соседнего сидения букет красных роз, пахнущих так яростно, что у меня почти слезились глаза.
Уверен, Даша заметила меня, едва я появился в зале. Даже если не с первой секунды, то позже точно заметила. Я не сводил с нее прожигающий взгляд… Да, чего у нее не отнять, так это грации и красоты движений.
Я медленно двинулся вдоль рядов. Совсем медленно – рядов было всего пять. Сцена так расположилась, что хорошо просматривалась почти с любой точки зала. Кто-то смотрел на нее из-за бара, кто-то с игровых столов, а кто-то остановился с бокалом в руке прямо в середине зала и, опустив подбородок, наблюдал за танцовщицами.
Даша