и так ясно, ничего хорошего ждать не приходится.
Третий принялся освобождать Марго, находившуюся между жизнью и смертью. Она потеряла слишком много крови, претерпела чрезмерный стресс, и теперь даже не подумала бы оказать сопротивление. Канцеляр это знал. Ушёл во тьму следом и притащил два тяжелых мешка с песком – грузы.
Вырожденцы поставили пыточный снаряд в самый центр помещения. Чтобы и тоннельные крысы, и несговорчивый узник могли в мельчайших подробностях наблюдать грядущую экзекуцию. Едва увидев орудие, Альдред сглотнул. Очередное порождение больной инквизиторской фантазии не нуждалось в представлениях.
Первый среди канцеляров точно знал, как добиваться своего. Из всех возможных вариантов Буассар избрал наиболее болезненный, жуткий и омерзительный.
Экземпляр крайне редкий, но, тем не менее, широко известный. Вестанский осёл – кошмар наяву для любого, кому не повезет на него сесть верхом. От одного только вида снаряда Флэю стало дурно. Ренегат и представить себе не мог, что стражники могли прибегать к столь мучительным орудиям пыток.
Собой снаряд являл бревно на ножках, обтёсанное до трёх углов. Верхний и тонкий намеренно заостряли, чтоб седок мгновенно прочувствовал всю палитру примитивной боли. Подозреваемого так оставляли надолго. И мало кого снимали с орудия живым.
Что хуже, к ногам подвешивали грузы. Древесина мало-помалу резала плоть и дробила кости под весом непосредственно самой жертвы. По мере того, как Альдред вспоминал описание из учебной литературы, в ушах у него мало-помалу нарастал звон, а голова, будто налившаяся свинцом, начала гудеть.
Ему стало плохо. От одной только мысли, что уготовано Марго, и без того настрадавшейся. Ренегат не обманывал себя. Туннельные крысы обдумали все заранее. Сам Флэй ничего не мог изменить. Удел его – наблюдать и осознавать своё бессилие.
Не очень-то и похож он теперь был на преемника Бога Снов. А сам небожитель не спешил на выручку своему избраннику. Это казалось, по меньшей мере, странным.
Отец Жермен рассмеялся. Увидел, как остекленели глаза Альдреда, и понял, что принял верное решение. Спесь мигом сошла с лица мальчишки.
Верховный Канцеляр осведомился чисто забавы ради:
– Ты всё ещё намерен хранить молчание?
Узник более не видел смысла ни отвечать отцу Жермену, ни играть с ним в гляделки. В очередной раз Альдред укоренился мысленно в собственной немощи. Он сопел, жадно вбирая воздух, провонявший болью, гноем и кровью, – не знал, куда и деться. Дельные мысли в голову не лезли. Ренегат просто замер в ожидании неизбежного.
Буассар хмыкнул презрительно. Чуть отошёл и пробормотал надменно:
– Как знаешь. Это на твоей совести, ты же должен отдавать себе отчёт. Мне следовало бы догадаться, мудачина ты редкостный. – С этими словами он рассмеялся утробно, словно самый настоящий демон из Серости. – Оставил внагляк мадемуазель на произвол судьбы. Поматросил и бросил, значит?
На это Альдред ничего не ответил, как и условился с самим собой.