не сильно отвлекали сестру Кьяру от бегства.
Для бездарного капитана отловленная упырица служила не более чем предлогом вернуться назад в Вальпергу без особых вопросов. А дальше – как пойдет.
Все внимание своё Малатеста сконцентрировала на дороге. На поиске укромного уголка, где она смогла бы наколдовать без лишнего шума портал в твердыню Барбинов. Как показала ситуация, не так-то это и просто. Упыри, казалось, были повсюду, куда ни плюнь. Даром что не показывались особо. Она их всего-навсего слышала. Так близко и так далеко.
То же самое – молодчики Его Высочества. Гвардейцы со стражниками разбегались в разные стороны, ясно понимая: удрать на конях им не светит. По-видимому, ими-то людоеды и интересовались в первую очередь. Клинки Вальперги им казались легчайшей добычей. Надо брать, пока тепленькие.
“Лучше они, чем я”, – считала Кьяра, еще никогда прежде не походившая на среднего человека столь сильно. Даже на собственных братьев-мутантов плюнула: пожрали их и пожрали, надо озаботиться тем, чтоб самой не стать кормом для альфы.
Её беспокоила судьба столь немногих: себя любимой и брата-недотёпы. Хотя Энрико навряд ли обрадовался бы, узнав истинное видение сестрички сути вещей. А может, Верховный Инквизитор и вовсе бы отрёкся от кровинушки. Ничего он за своей священной войной против Киафов и еретиков не видит.
Несмотря на все понесенные потери, Кьяра неустанно рвалась вперед. Её было не просто убить. Гули даже не успевали толком заявить о себе – тут же отлетали, отведав химерита, зачарованного на порчу.
Магия работала на зараженных превосходно, ведь эспадон за время бездействия сосредоточил в себе эфира в избытке. Энергия чуть ли не капала с дола в безжалостном стремлении вырваться наружу. Капитан Малатеста лишь направляла оружие, изголодавшееся по плоти её врагов.
Один удар – вполне достаточно, чтобы запустить необратимый процесс разложения. Лишившись конечности, схлопотав колотую рану, гули верещали надрывно. Сыпались в переулках прямо под ноги альбиноски, проносившейся мимо неудержимым вихрем. Впредь их собственные тела им не принадлежали.
Плоть закипала, разжижаясь и растекаясь вонючим студнем по брусчатке наряду с пораженными внутренностями. Следом крошились кости – и даже черный нектар! Дух гуля сам по себе тлел, оборачиваясь миазматическими клубами пара. Людоеды становились дурным удобрением для стийской земли, отравляя её бесповоротно. Там, куда ступала нога упыря, плоды добра уже не взойдут…
Кровь, оставшаяся на эспадоне, бурлила и испарялась, поддерживая абсолютную чистоту химеритового клинка. Этот образец был продуман от начала и до конца – и так являл собой совершенство, дарованное гением зачарования.
Хотя в то же время смерть одних упырей непременно влекла за собой появление новых. И с каждым убитым зараженным тварей становилось только больше. Они были повсюду. Догоняли Кьяру, напирая чуть ли не со всех флангов. Как если бы последний герцогский прихвостень уже встретил свой исход на зубах гулей, пораженных налетом.
Благо,