ли кто-то еще появится, – ответил он.
– Ладно. А если появится? – заныла я.
От незнания грядущего грудь мою сдавил болезненный спазм.
«Вы полагаете, мы закончили? – написала я своему ангелу на следующий день. Я не была уверена, что справлюсь с дополнительными сюрпризами. – Это всё?»
Через несколько дней она ответила: «Вообще-то…»
У меня была сестра С., 1940 года рождения, умершая в 1996 году. Я связалась с ее сыном, и он прислал мне ее фото. Причина смерти осталась неясной. Где-то проскочило упоминание о раке груди – этот факт еще заинтересует моего лечащего врача. На фотографиях моя сестра красотой и стилем напоминала Анну Карина. Судя по ее виду, она была способна отпустить шуточку с невозмутимым видом и убийственной искоркой в глазах.
Я понятия не имела, была ли она счастлива, или ее преследовали разочарования и чувство неудовлетворенности, но то, как она мягко, но цепко держалась за двух своих маленьких сыновей, оказалось мне близко. Глядя на ее лицо, на выступающие ключицы и выразительную линию черной подводки глаз, я испытала боль. Я нашла сестру. Сестру, которая опередила меня на тридцать лет, которая прошла через все, что определяет жизнь, творчество, материнство, борьбу и цветущую красоту женщины. Загипнотизированная темной волной ее волос и блеском нервной улыбки, я всё глядела и глядела на экран компьютера, где она светилась на заднем сиденье машины.
Я рассказала своим братьям о нашей сестре С., а они сказали, что впервые о ней слышат. «Наш отец был очень замкнутым человеком», – повторили они, вызывая к жизни туманную фигуру человека, изо всех сил старавшегося оставаться незамеченным. Замкнутым? – подумала я. – Или осторожным, изворотливым, немножко странным? Может, он не хотел, чтобы про него что-либо узнали, думал, что любой известный о нем факт может быть использован ему во вред? Мой племянник подтвердил, что вскоре после того, как С. вышла замуж, между отцом и дочерью произошла ссора и с 1965 года они больше не общались. Еще одна трещинка в его тщательно закупоренной истории. Еще один ребенок вычеркнут из его биографии или сочтен лишней обузой. Теперь, когда я знала, как легко исчезнуть в этой семье, мне захотелось заступиться за нее, я задумалась о том, кто был к ней добр. Скажи мне, что повлияло на твою жизнь, что тебе пришлось преодолеть, – шептала я фотографии – а вообще никому.
Когда я узнала имя своего отца, первоначальная тайна, сведенная к лаконичному вопросу кто мой отец, никуда не делась. Она стала только объемнее – витала вокруг, огромная, жгучая. Узнав его имя, я оказалась включена в большую, прекрасную, разобщенную семью со всеми ее сложными связями, разрывами, секретами и скандалами.
Если вы уже раскрыли семейную тайну, возможно, то, как одна тайна порождает другую наподобие паучьей кладки в сотню яиц, то, как множится одно имя, не вызовет у вас удивления.
Мои сыновья следили за новостями – хотели знать, продолжаю ли я коллекционировать братьев и сестер.
Чем больше разброда было в моих мыслях и чувствах, тем больше я гуляла,